Виктор Исьемини - Меняла

– И как же это будет выглядеть? Они же не доверяют друг другу? – спросил я Хига.

– Ну так поэтому я здесь, – ухмыльнулся тот, – договор заключат и третейский судья будет. Все чин чином. Раш Рыбак согласился проследить, чтобы все по-честному было. Самое трудное было, чтобы Мясник согласился, ему же всегда было на законы плевать. Но тут уж… Говорят, он в своей бабе души не чает. Так что Обух его на этом поймал.

Ну, тогда ясно. Раш – это атаман банды, которая действует в районе порта, с ним у Обуха не то, чтобы дружба, а просто им нечего делить. Обоим выгоднее, когда мир. За некоторую мзду Раш проследит за тем, чтобы обе стороны честно исполнили договор. Обух будет честен, потому что ему выгодно закончить дело так или иначе и потому, что он не захочет подводить Рыбака и выставлять себя перед ним обманщиком. А Мясник исполнит договор потому, что ссора с Рашем сделает его победу невозможной. Даже если он, получив свою Денареллу, не покинет Ливду и сможет одолеть Обуха, ему затем придется иметь дело со всем ночным мирком нашего города. Против нарушителя закона все ополчатся, и Раш – в первую очередь, его авторитет потребует вмешательства. Драться со всеми сразу – не под силу никому, тем более, что после того, как я убрал Неспящего – Мясник больше не будет так неуязвим. Его амулеты скоро ослабнут и тогда… Тогда он превратится в почти что обычного парня. Он больше не будет чудовищем, а станет просто одним из ливдинских головорезов, лишь чуточку лучшим, чем прочие.

– Мы сговорились с Рашем через Шугеля, – пояснил Хиг, пока я обдумывал ситуацию. Ну да, Шугель давно работает на Раша Рыбака, я знаю.

– А, понимаю, поэтому ты и слинял так быстро?

– Ага.

Ясно, воровская этика требовала, чтобы между сговаривающимися сторонами и третейским судьей не было никаких контактов до тех пор, пока они не встретятся “официально”. Так что Хиг передал свое послание и поспешил убраться от лавки старьевщика, чтобы даже ненароком не встретиться с посланцем Мясника или Раша.

Мы помолчали с минуту, я еще отхлебнул пива – гадость, как и следовало ожидать. Коротышка выпил свою кружку спокойно и, пожалуй, даже с удовольствием… Затем он заявил:

– Идем, Хромой. Проведу к Обуху, он тоже будет рад. Мы-то уж думали, что ты – того. Я ведь искал тебя после того, как узнал, что было у толстяка Керта. Полгорода обегал. У тебя был, возле лавки был… А тебя – ни слуху, ни духу. Только стража стоит – и у дома, и возле лавки, должно быть тебя же и ждут. Я уж решил – все, поймал тебя Мясник… Идем?

– Э… Знаешь, Хиг, мне сейчас к Обуху не надо бы.

– Да чего ты? Обух рад будет, что ты жив. Ведь если б не ты, вряд ли с Мясником так легко было бы сговориться.

Мне не верилось в радость Обуха. Хигу я верил, а ему – нет. У этих людей свои представления о благодарности, долгах и всем таком прочем. Тем не менее, сидеть в паршивом кабаке мне тоже не хотелось и я поднялся вместе с Коротышкой. На улице он торопливо оглянулся и повлек меня в сторону нашей Восточной стороны.

– Хиг, – снова начал я, – я не пойду с тобой к Обуху, мне не нравится эта мысль. Тем более что у меня дела.

– Ты чего, Хромой, – совершенно искренне удивился Коротышка, – я же говорю, он рад будет. Он тебе вроде как обязан…

– Вот именно. А много ты знаешь людей, которым его светлость чем-то обязан? Такие люди долго не живут. Так что ступай к Обуху без меня, ладно? И потом у меня в самом деле сейчас есть дела. Я тоже очень рад был тебя видеть, Хиг, но лучше не говори Обуху, что вообще со мной встречался. Лады?

– Ну, не знаю… Неправильно это как-то…

– Да? Тогда глянь-ка в ту сторону, – я указал Коротышке на дальний конец улицы, где из-за поворота показался отряд стражи.

Вот уж с этими Хиг встречаться не хотел, так что он буркнул что-то невразумительное, кивнул мне и быстро шмыгнул в подворотню. А я приметил среди стражников своего приятеля Коля Лысого. Тот тоже наверняка меня узнал, так что бежать было поздно. И как раз Лысому мне было что сказать, так что я без колебаний поспешил ему навстречу.

Вообще-то я не Гилфинг весть, какой смельчак – но бывают ситуации, когда лучшим ходом оказывается нахальное нападение. К тому же атака – обычная тактика гевских наемников…

Я, суетливо стуча палкой, заковылял навстречу стражникам, демонстрируя спешку. По-моему, такое странное поведение их сразу несколько обескуражило. Они, должно быть, ожидали, что недавний убийца должен улепетывать от грозных стражей порядка, а не торопиться им навстречу. Поэтому они замедлили шаг, неуверенно переглядываясь между собой, а, когда я поравнялся с ними, расступились передо мной. Токит не дал им никакой команды, вот они и не знали – то ли хватать меня, то ли нет. Я же подскочил к самому Колю и, схватив его рукав, трагически возопил:

– Коль, я думал, мы с тобой друзья! А ты меня подставил!.. Коль, как ты мог?!.

Лысый, тоже опешив от моего натиска, в свою очередь ухватил меня за полу плаща и поволок в сторону от своих подчиненных, пока я не ляпнул еще что-то лишнее. Кинув через плечо: “А ну, погодите…” он оттащил меня шагов на десять (я и не сопротивлялся) и, прислонив к стене дома, загородил своей широкой спиной от стражников.

– Ты чего? – довольно нервно буркнул сержант, – Кто тебя подставил? Что ты мелешь? Ты знаешь, что мы тебя разыскиваем по подозрению в покушении на убийство?

Красиво он говорит: “по подозрению в покушении на убийство”… Хотя какое же подозрение? Разве меня не видело около десятка свидетелей? Разве я не оставил свой костыль в “Шпоре сэра Тигилла”? Подозрение! Это даже оскорбительно!

– Ах вот как, по подозрению, – теперь уже почти искренне возмутился я, – а ты что, только подозреваешь меня в убийстве? Ты не уверен? У тебя нет свидетелей и улик? Да! Я сам порезал этого хрыча, Неспящего! Я сам! Из-за тебя, между прочим!

Я знал, что играю с огнем, но у меня были сильные опасения, что мой добрый приятель Лысый сейчас испытывает большое искушение приказать своим молодцам взять меня под стражу, а затем представить Совету как главного виновника всех беспорядков. Против меня, по крайней мере, имеются неопровержимые доказательства. Поэтому я и напирал на сержанта, чтобы тот почувствовал, что меня невыгодно предъявлять начальству… Здесь главным было не перегнуть палку, не показаться Лысому слишкомопасным – тогда я и до тюрьмы живым не доберусь…

– Погоди, не кипятись, – вполголоса рявкнул Коль (вряд ли кто другой умеет рявкать вполголоса), – давай по порядку. Во-первых, никакого убийства, а только попытка. Неспящий пока что жив… Хотя это, пожалуй, ненадолго…

Я, не удержавшись, выругался. Вот это был номер!.. Он выжил?!.