Михаил Кликин - Три легенды

Би смотрела на их точные движения, такие плавные, уверенные. И ей захотелось встать с ними бок о бок, и так же зачерпывать ладонью рожь, ощущая тепло каждого полого стебля, чувствуя приятную тяжесть зерна в колосе, и так же подрезать золотистый хлебный букет, аккуратно класть на землю, слиться с работой, с этим полем, с небом и солнцем, с хлебом… Но свободных серпов не было, и тогда она встала рядом с Вигором и принялась вязать снопы. Колдун искоса глянул на нее, пробурчал что-то неразборчивое, но чуть подвинулся, уступая валок.

Хлеба оставалось совсем ничего – часа на два работы. А потом еще надо было перенести снопы в деревню, обмолотить деревянными тяжелыми цепами, просушить, провеять зерно, отобрать часть на семена…

А колдун назавтра обещал дождь.

Дома было душно. Спать совершенно не хотелось. После работы стонал, жаловался каждый мускул, привычная боль грызла суставы, ломило кости.

Вигор вышел на улицу.

У Би горел свет. Кто там сейчас? Должно быть Кречет и Дварф. Может быть еще Ланс дремлет у печки. Но и они скоро разойдутся по домам – вымотались сегодня, устали. Почти до самого вечера таскали тяжелые охапки снопов, складывали к Урсу на просторный двор, на чисто выметенный дощатый пол…

Вигор стоял прямо, твердо опираясь на посох. За полтора прошедших месяца он сильно изменился. Он словно стал выше, плечи его больше не сутулились. Изменилась походка – теперь он ходил твердо, властно, уверенно – широко отмахивая целой рукой. Прежними остались только эти настырные буравчики в суставах. Годы никуда не делись, навсегда остались с ним.

Заглянуть к Би? Нет, незачем.

Пройтись? Куда? От дома к дому? По мертвой деревне? К пугающему вечернему лесу? Нет.

Вернуться в дом? Там душно и пусто.

А здесь есть целый мир.

Светит живой маячок в окне у Би. Зудят комары, через силу стрекочут кузнечики – уже становится свежо. Под холмом течет река – длинная лента, почти уже черная. Лес, слившийся в единый темный массив, наползает на склон, жутковатый, мрачный. Неясные звуки оттуда – будто из другого мира – некоторые знакомые, некоторые странные, чуждые. Все слышно в вечерней тишине.

И небо. Просторное. Необъятное. Высокое.

На востоке по черному бархату уже поднимается луна. Над головой появились первые, самые яркие звезды. А закат все еще алеет, хотя солнце давно скрылось, закатилось за бескрайний лес…

Вигор долго смотрел на полыхающий запад.

Будет дождь.

Кровавые струпья облаков уже висели над лесом.

Заговорили наперебой неразборчивые голоса. Это вышли от Би гости. Пошли по своим домам. Спать. Отдыхать.

Вигору почему-то не хотелось, чтобы кто-то сейчас увидел его, окликнул, и он тихо спрятался за дом и потом еще долго смотрел на умирающий закат. Смотрел, когда смолкли голоса, смотрел, когда погасли окна изб. Смотрел, когда ночь пришла в этот мир, и уже ничего не было видно, кроме смутных теней на фоне бескрайнего черного неба.

Урса разбудил мягкий негромкий шелест.

«Все-таки прав оказался колдун, – подумал Урс. – Дождь.»

Он некоторое время лежал, вслушиваясь в шепот падающей с неба воды. Глаза его были открыты, но он ничего не видел – было темно. Ночь была по-осеннему беспросветна. Урс улыбался сам не зная чему – просто ему нравилось слушать шум дождя.

Он и не заметил, как снова уснул.

И вновь проснулся.

Сколько прошло времени с момента первого пробуждения, он не знал. Дождь все барабанил по крыше, по окнам. Урс заворочался в постели и это движение окончательно пробудило его, и, прийдя в себя, он внезапно понял, что к ровному шуму дождя примешивается посторонний звук.

Он резко поднялся на локте, слепо таращась в темноту. Ему вдруг стало страшно.

В незакрытый ставень стучали с той стороны. С ночной улицы.

Кто бы это мог быть?

Это не свои. Свои не будут так долго стучаться – знают, что дверь у него не заперта, войдут сразу.

У него открыта дверь! – Урс похолодел.

В ставень все стучали. Негромко, часто, будто бы одними пальцами.

Урс, стараясь не скрипнуть половицами, соскочил на пол и, пригибаясь, стал ощупью пробираться к своему мечу.

Стук прекратился. Урс замер на месте, затаив дыхание. Забрехал, залаял глухо из-под крыльца Берт – почуял чужого.

Чужой! Откуда? Кто? Зачем?

Вновь забарабанили по ставню пальцы. Теперь уже по другому, у соседнего окна, у ближнего ко входу.

И этот дождь! Темно! Не слышно ни шагов, ничего не слышно, только стук. Негромкий, нежданный, пугающий.

Урс дотянулся до меча и медленно, чтоб не звякнула сталь, вытянул лезвие из ножен. С оружием в руке стало чуть спокойней и будто бы даже светлей. Страх отступил.

Берт тоже не спит. Их двое.

Выставив перед собой меч, готовый к любым неожиданностям, Урс быстрыми шагами пересек комнату, распахнул дверь и выскочил на крыльцо. К ногам его прижалось что-то тяжелое и живое, сердце екнуло, заходило в груди бешено, и он уже почти ткнул это невидимое нечто мечом, как понял, что это его пес. Это Берт прижался к хозяину.

– Кто здесь? – крикнул Урс в непроглядный сырой мрак.

Ответа не последовало.

– Ей! – прокричал громче Урс. Глухо зарычал Берт.

Шелестел успокаивающе дождь.

Вдруг прямо перед ними словно из неоткуда выросла тень. Невысокая, бесформенная. Урс вздрогнул и немного отступил назад, направив острие меча на чужака.

– Пожалуйста, уберите собаку, – сказал слабый женский голос. – Можно мне у вас переночевать? Утром я уйду.

Урс, немного поколебавшись, опустил оружие.

– Кто вы? – спросил он.

– Только переночевать. Одну ночь. И я уйду.

Странно было слышать Урсу чужой голос. Тем более женский. Ночью, в такую погоду… Он задумался, решая как быть. Жизнь научила его, что враг может прийти в любом обличье, может говорить любым голосом. Враг хитер.

– Тихо, Берт, – успокоил собаку Урс. – Заходите. – Он распахнул пошире дверь, пропустил вперед себя незваную гостью, быстро огляделся по сторонам, затолкнул Берта в дом – нас двое! – и вошел следом.

Дома было тепло и сухо. Хорошо было, уютно. Урс сходил на кухню – глаза его уже понемногу начали привыкать к темноте – зажег там лампу, принес ее в большую комнату и при неярком свете смог рассмотреть гостью.

Невысокая девушка стояла посреди комнаты и, щурясь, смотрела на огонек. Было заметно, что она очень устала, обессилила. Синие губы ее тряслись от холода, длинные черные волосы вымокли. Насквозь вымокла и мешковатая одежда. В руках у девушки ничего не было. Она пошатывалась от слабости, ноги уже не держали ее. Глаза закатывались, и она с трудом разлепляла веки, взмахивая длинными ресницами.

– Только переночевать, – просительно сказала она.

Урс вытащил из-за печки огромный матрац, набитый соломой, расстелил по полу, поверх кинул одеяло, сказал: