Элеонора Раткевич - Деревянный Меч

– Нет, – честно признался Кенет. Причина загадочной болезни его сейчас нимало не занимала, но ему так хотелось смотреть и смотреть на Аритэйни, что он готов был слушать что угодно.

– У богатых людей мода такая есть, – скривясь, произнесла Аритэйни. – Смешать воду из нескольких рек и тогда только пить.

– Зачем? – изумился Кенет.

– Потому что стоит это больших денег. Не всякий может себе позволить такую роскошь. А чем больше рек посетили водоносы, тем дороже вода.

– Придурь, одним словом, – заключил Кенет.

– Верно, блажь пустая. Только если взять воду больше чем из пяти рек и выпить, долго ждать прихода “матери уродов” не придется.

Так вот почему “мать уродов” посещает преимущественно богатых!

– А ты тут при чем?

– Имбон стоит на моей реке, – вздохнула Аритэйни. – Я могу не любить этот город, но я должна… обязана… в общем, мне нужно было поскорее рассказать об этом своим родичам, они бы что-нибудь придумали. А я решила, что справлюсь сама. Ничего не скажешь, справилась.

– Ты не виновата, – попытался утешить ее Кенет. – Не будь они такими неблагодарными дураками, ты бы справилась.

– Если бы не ты, – опустила голову Аритэйни, – и разговору бы не было, справилась бы я или нет. От меня бы и клочков не осталось. Я и так понять не могу, как нам удалось спастись. Что ты с ними сделал, Повелитель Молний?

Драконы и раньше называли Кенета Повелителем Молний. Именно так назвал его дракон, спасенный им в Поречье, так называл его и Хараи. Но сейчас его так назвала Аритэйни, и щеки Кенета словно обдало изнутри кипятком.

– Ничего особенного, – ответил он, старательно пряча глаза. – Очень простая штука. Одно из первых заклинаний. Самое-самое ученическое. Слово разделения.

Кенет хотел было умолкнуть, но на лице Аритэйни было написано такое восхищение, что он не смог остановиться.

– Вообще-то заклинаний было два, – принялся объяснять он. – Сначала, когда я провел черту мечом, я произнес формулу замыкания. Так положено делать, если собираешься заниматься магией. Чтобы не навредить никому, понимаешь?

Аритэйни кивнула завороженно; глаза ее так и сияли.

– Ну вот. Это замыкающее слово нас и отделило от толпы. А потом, когда… – Кенет замялся, – когда я рассердился… есть еще такое Слово разделения. Это если хочешь направить всю свою силу на какой-то один предмет, чтобы ненароком ничего другого не задело. Ученическое в общем-то слово. Настоящие маги в нем не нуждаются. Они и так могут собрать свою мощь в любую малую точку. А для учеников оно в самый раз. Вот оно мне и пригодилось. Я разделил толпу. Скопом-то все смелые. А я их разделил. Каждый из них остался сам по себе. И никого больше не видел. Будто он совсем один на той улице, и убивать надо своими руками. И всю вину за это брать на себя. В толпе вроде никто и не виноват выходит, а в одиночку человека убить не так-то просто. Я знал, что они не осмелятся.

– А если все-таки… – Аритэйни вздрогнула. – Мог найтись и такой, что не отступился бы. Они ведь так хотели крови…

– Крови – да, но не своей, – уточнил Кенет. – Чтобы добраться до тебя, сперва надо было сразиться со мной. А уж на это никто из них не решился.

– Я бы тоже не решилась, – отчего-то шепотом сказала Аритэйни. – Ты был такой страшный!..

Кенет не успел толком огорчиться, что Аритэйни находит его страшным, потому что она внезапно потянулась к нему и неуклюже поцеловала куда-то возле уха.

И вновь золотые колеса покатились по земле – огромные, сияющие. Кенет подскочил как ошпаренный: совсем рядом с ним стояли пятеро драконов. Одного из них он знал – то был Хараи. Другого Кенет узнал лишь по голосу: он еще не видел пореченского дракона в человеческом обличье.

– Ты как всегда вовремя, Повелитель Молний, – все еще смеясь, произнес Хараи. – Пожалуй, нам стоило назвать тебя Спасителем Драконов.

– Только уж не взыщи, – добавил незнакомый дракон, – и не сочти нас неблагодарными. Драконы не забывают тех, кто сделал им добро, и свой дар ты получишь, но не сегодня. Мы пришли за Аритэйни, и нам следует торопиться. Сам знаешь, драконам поблизости от Инсанны не место.

– Не ругайте Аритэйни, – попросил Кенет, чувствуя, что у него перехватывает горло.

– Не будем, – пообещал Хараи. Голос его звучал строго, но глаза смеялись, и в воздухе угадывалось сияние золотых колес.

– Попрощайся, Аритэйни, – поторопил другой дракон. – Нам пора.

Аритэйни взяла Кенета за руку. Век бы он не отпускал ее руки – но тонкие пальцы обернулись теплым облачком и выскользнули из ладони Кенета. Он едва смигнуть успел – и нет перед ним ни Аритэйни, ни пятерых драконов. Только белые облака плывут по синему летнему небу.

Никогда еще Кенет не ощущал такой тоскливой пустоты на душе.

Ему часто и подолгу приходилось оставаться в одиночестве, но он и представить себе не мог, что оно может быть таким враждебным.

Наконец-то!

Лет пятьсот назад, даже триста, Инсанна корчился бы от нетерпения: ожидание затянулось. Инсанна был уверен, что денька через два мальчишка из “Ветки ивы”, не выдержав боли, приползет к нему, в ногах валяться будет, просить, умолять, унижаться. Но минула неделя, за ней другая, а никто не просил Инсанну облегчить участь несчастного – ни он сам, ни его родственники. Может быть, дерзкий юноша смирился? Если он сам по доброй воле отказался от враждебности, головная боль должна отступить. При одной мысли о возможности подобного исхода Инсанна испытывал жгучее разочарование – не в своей жертве, в себе самом: надо же было так ошибиться! Инсанна был так уверен, что наглец будет и дальше упорствовать. Неужели он разучился разбираться в смертных?

А тут еще одна весть, и тоже не из приятных. Слуга, которого Инсанна в приступе нечастого милосердия оделил силой, повесился. Вот и помогай людям после этого! Зря только силу потратил на остолопа, неспособного оценить великий дар по достоинству. Инсанна был совершенно уверен в ином исходе дела. Может, и вправду за свою долгую жизнь он разучился понимать этих жалких недолговечных существ с уязвимым телом и куриными мозгами?

Но нет, нет, ничего подобного. Вот они, просители. Нет, не смирился дерзкий мальчишка. Он повел себя так, как Инсанна от него и ожидал, и даже сверх того. Он ничего не сказал о причине своих страданий, чтобы никто не вздумал идти за него ходатаем. Никакой ошибки. Мальчишка упорен, как от него и требовалось. Значит, не зря Инсанна рассчитывал на него.

Мысль о собственной непогрешимости настроила Инсанну на благодушный лад. Он не заставил просителей томиться в ожидании, а принял их немедленно.

Просителей было двое: старик и молодой вельможа. По всей очевидности, отец и старший брат. Судя по виду этих двоих, мальчишка и впрямь происходит из знатной семьи. Горе состарило их лица чуть не вдвое: так, он еще и любим своими близкими. Что ж, тем легче будет их уговорить. Наверняка они с него всю жизнь пылинки сдували, на руках носили, баловали и лелеяли. Удивительно, откуда в нем такая твердость духа. Впрочем, об этом Инсанна вскорости узнает.