Александр Лоскутов - Венец творения

Между лопаток сердито ткнулся ствол автомата. Я даже через рубашку чувствовал источаемый им холодок. Готов спорить, у парня руки чешутся нажать на спуск.

— Пошел. Ну!..

Я молча шагнул в коридор.

Что ж, наверное, можно сказать, что разговор сложился. В прошлый раз было хуже. Сегодня, по крайней мере, удалось обойтись без убийств.

Утро уже полностью вступило в свои права, но в воздухе все еще чувствуется ленивая тишина уходящей ночи. Ранние лучи солнца неспешно перебираются с крыши на крышу, сверкают оконными стеклами, отвоевывают у отступающих теней все новые и новые территории. Вот они касаются моего лица, и я сначала отшатываюсь, но потом просто прикрываю глаза, чтобы их не обожгло ослепительным утренним сиянием.

Вздыхаю и встаю на ноги. Сидеть на старых выщербленных ступенях приятно, но время уходит. А мне еще нужно завершить одно, последнее дельце. Поправляю куртку, чувствуя в кармане успокаивающую тяжесть пистолета. На ощупь вытаскиваю обойму, проверяю и возвращаю ее на место.

Повернувшись спиной к разгорающемуся утру, я иду по тротуару. На меня никто не обращает внимания. Большинство жителей города все еще спят, а те редкие прохожие, которых я встречаю, полностью поглощены собственными делами. Им я не интересен.

В уши вонзается истошный визг сирен. Я вздрагиваю и поднимаю голову. Вниз по улице на полной скорости одна за другой несутся две машины. Я замечаю на их оранжевых бортах черные распятия и невольно ускоряю шаг, с трудом удерживаясь от того, чтобы бегом нырнуть куда-нибудь в подворотню.

Сейчас для полного счастья мне не хватает только севшей на хвост инквизиции. Машинально нащупываю в кармане прохладную рукоять пистолета, хотя и знаю, что это мне все равно не поможет. Разве что только застрелиться.

Машины проносятся мимо. Провожаю их взглядом и все же сворачиваю во дворы. Правильно делаю. Всего через несколько минут по проспекту снова проносятся машины. За домами я их не вижу, но визг сирен слышен прекрасно.

Что же такое случилось? Почему инквизиторы подняли такую панику?.. Впрочем, для меня это не настолько важно. А вот поторопиться следует.

Нужный мне дом находится в двух кварталах отсюда. Всего пять минут неторопливой ходьбы. Пистолет при каждом шаге легонько шлепает по бедру, ненавязчиво напоминая о том, что мне предстоит совершить…

Осторожно толкаю тихо скрипнувшую дверь и вхожу в пыльную духоту подъезда. Первый этаж… Второй… Третий… Ведущая наверх цепочка ступеней. По одиннадцать в каждом марше… Дверь, ничем не выделяющаяся среди других точно таких же. Составленный из потертых медных циферок номер квартиры. Невыразительный прищур дверного глазка — он будто наблюдает за мной.

Накрываю глазок ладонью. И в последний момент застываю, уже положив палец на кнопку звонка. Какое-то невнятное ощущение давит на плечи. Как будто некто невидимый и неслышимый беззвучно стоит за спиной. Я кожей чувствую его присутствие, ощущаю его тихое дыхание… Это страшно. Чувства и разум говорят мне, что сзади никого нет, но душа громко вопит об обратном. Я жду, боясь обернуться и не решаясь даже вдохнуть. Рукоять пистолета неприятно липнет к мокрой от пота ладони.

Далеко внизу громко хлопает дверь. И словно испугавшись этого звука, невидимое нечто исчезает. Я вздрагиваю и рефлекторно вдавливаю неожиданно тугую кнопку. Внутри квартиры раздается протяжная трель.

И почти сразу же я слышу шаги.

Глазок закрыт, и через него ничего не увидишь. Звонок же продолжает настаивать, требуя открыть дверь. В такой ситуации любой разумный человек спросит: «Кто там?» И в этот момент почти наверняка будет стоять напротив двери…

Сейчас она спросит, и я выстрелю. Дверь хлипкая, если стрелять в упор — пробьет навылет…

Она не стала спрашивать. Просто открыла дверь.

Безоружная женщина, находящаяся одна дома, в наше смутное и переполненное опасностью время рано утром, когда большинство людей еще спят, в ответ на испуганную трель звонка просто открывает дверь, даже не попытавшись заглянуть в глазок… Что это? Абсолютная уверенность в собственной безопасности, граничащее с безумием бесстрашие или просто безразличие?

Не могу понять. И потому вместо того, чтобы сразу нажать на спуск, я смотрю ей в глаза.

Первое, что я замечаю, — это сила… Странная и необычная сила, не похожая ни на застывший танец света, ни на ледяное высокомерие тьмы. И то, и другое я видел раньше — они другие. А здесь… Здесь что-то непонятное.

Зеленые глаза смотрят на меня в упор. Я знаю, что они уже заметили в моих руках пистолет. Но в них нет того страха, который я обычно вижу в глазах своих жертв.

Спусковой крючок кажется необычайно тугим, и, чтобы нажать на него, мне приходится напрягать все силы. Мне не хочется стрелять, но я знаю, что по-другому нельзя.

— Это мой долг, — шепчут мои губы…

И в этот момент сильнейший удар в спину бросает меня вперед. Грохает выстрел. Но я уже знаю, что промахнулся. Пуля ушла куда-то вбок.

В последний момент я еще успеваю извернуться и рассмотреть лицо того, кто мне помешал… А потом приходит острая вспышка боли. И вместе с ней — темнота…

Открыв глаза, я не сразу смог понять, где нахожусь. Сбивали с толку голые кирпичные стены и маячивший перед глазами небеленый потолок. Под ним на коротком куске провода повисла заросшая пылью лампочка. Тусклый грязно-желтый свет безжалостно резал глаза.

Несколько раз моргнув, я с трудом сел. Поморщился, прислушиваясь к своим ощущениям… Да, приятного мало.

После подобных снов я всегда чувствовал себя разбитым. Но сегодня что-то уж слишком. Хотя и сон, надо отметить, был необычайно ярким и четким. Святая земля, наверное. Другого объяснения с ходу не находилось.

Святая земля…

Я невольно вздохнул. Да, она чувствуется — словно что-то незаметное, неощутимое и безмолвное, но тем не менее не дающее вдохнуть полной грудью. Мешающее сосредоточиться. Интересно, это на всех так действует или только на меня?.. Второе вероятнее, потому что раньше я ничего подобного не ощущал. И оно же гораздо неприятнее для меня лично.

Чтобы отвлечься, я встал на ноги и в качестве разминки провел несколько фехтовальных упражнений, размахивая воображаемым мечом. Получалось не очень. Если бы у меня сейчас был реальный противник, а не отбрасываемая тусклой лампочкой нечеткая тень, он бы сейчас уже торжествовал победу… Ну и бес с ним.

В голове мягко, но настойчиво пульсировала боль. Я сел на пол и, прислонившись затылком к прохладной стене, постарался собраться с мыслями.

Итак. Я у инквизиторов в подвале. Или, если говорить по-простому, в тюрьме. Неприятно. Впрочем, ничего страшного со мной не случилось. Да я и сомневаюсь, что случится. В конце концов, я нужен им живым и, по возможности, целым. Во всяком случае, пока.