Сергей Шведов - Черный колдун

— Близко? — спросил Тор у проводника севшим голосом.

Опол в ответ только кивнул и пошевелил пересохшими губами. Воды уже не было ни у кого, и суранец страдал от жажды не меньше остальных. Тор боялся, как бы он опять не впал в беспамятство — это было бы концом для всех, и концом мучительным. Суранец нервничал, он то и дело выезжал вперед и приподнимался на стременах. Тору трудно было понять, как этот человек ориентируется в голой степи, где нет ни скалы, ни деревца, за которые мог бы зацепиться взгляд. Но Опол был суранцем, его предки веками жили в этих краях, и для них, надо полагать, здесь не было тайн. Пали еще две лошади, и Тор приказал освободить от груза всех вьючных животных. Меченые без жалости побросали свое добро, оставив лишь оружие и боеприпасы.

Опол отыскал-таки воду, отыскал в тот момент, когда Тор потерял надежду. Меченые со страхом приближались к колодцу: кто знает, не иссякли этот источник, как иссякли многие другие, встреченные ими на пути? Но в этом колодце вода была, ее хватило и людям, и измученным лошадям.

— Странно, — сказал Ара, прихлебывая воду из фляги, — мы проблуждали по степи почти пять суток, но не встретили ни одного человека.

— Это Голодная степь, — пояснил Опол, — здесь и в добрые времена люди не селились.

— Так это и есть та самая короткая дорога, о которой говорил Чирс? — в голосе Ары слышалась насмешка, которую он даже не пытался скрыть.

Опол на мгновение смутился:

— Мне очень жаль, что все так неудачно получилось, но эта дорога действительно намного короче.

— Все хорошо, что хорошо кончается, — заметил вдоволь нахлебавшийся воды и оттого добродушный Сизарь. — До Башни отсюда далеко?

— Гораздо ближе, чем ты думаешь. От этого колодца я вас без задержек выведу к семи поселкам, все теперь будет зависеть от резвости ваших коней.

Следующий день пути не показался меченым слишком трудным. Отдохнувшие кони бежали резво, и в сердцах людей все больше укреплялась надежда, что до дома уже рукой подать, а значит, конец этому проклятому пути, конец трудностям и невосполнимым потерям. Все будет хорошо — казалось, что даже копыта коней об этом твердят, но сердце Тора сжималось в предчувствии беды.

— Неужели Сна? — Воробей указал рукой на блеснувшую вдруг в лучах уходящего солнца едва различимую по лоску воды.

Опол охотно подтвердил, что это та самая река, которая течет мимо стен Башни.

— Не верю я ему, — тихо сказал молчун Тору. — Не может того быть — мы слишком долго плутали по степи.

— Какой смысл ему нас обманывать? — возразил капитан, ощутивший в этот момент острую тоску по дому.

Ему вдруг захотелось, чтобы эта лениво несущая воды Река оказалась именно Сной, той самой рекой, на берегу которой он провел свою последнюю ночь с Данной. Эх, окунуться бы в прохладную воду, смыть с себя накопленную за долгую дорогу усталость и грязь и никого больше не видеть, кроме Данны, ее желанного тела и зовущей загадочной улыбки. Молчуну этого не понять, он, похоже, не верит даже самому себе.

— Люди на горизонте, — услышал он вдруг голос лейтенанта.

— Это Чирс, — воскликнул Резвый, — и с ним пятеро горданцев.

Тор вздохнул с облегчением. Чирс не обманул, он нагнал их в самом конце пути, а значит, весь этот трудный поход был совершен не впустую. Он вернется домой с оружием, полученным от Храма, и никто не вправе будет упрекнуть его в том, что люди потеряны им напрасно.

Чирс первым подскакал к меченым и крикнул хриплым голосом:

— Кочевники подожгли Башню!

— Что?! — острая боль полоснула Тора по сердцу — предчувствие не обмануло его, он ждал беды, и она пришла.

— Вон с того холма видно все, — Чирс уверенно махнул рукой.

— Вперед, — крикнул Ара.

— Стой! — захрипел молчун севшим не ко времени голосом. — Я не вижу дыма.

Но Тор не слышал Кона, душа его рвалась туда, где погибала в огне Башня, где враги убивали его друзей, его семью и куда неслись сейчас, настегивая коней, его люди. Он догнал меченых у подножия пологого холма и первым взлетел на вершину. И замер там в изумлении: не было ни дыма, ни кочевников, ни горящей Башни. Кругом расстилалась степь, унылая в свой бескрайности и безнадежности.

— Измена! — крикнул Тор, и это слово было последним в его жизни. Холм вздрогнул от удара и раскололся на тысячи частей с ужасающим грохотом, погребая под оседающей землей меченых и их капитана. Огненный вихрь рванулся к небу, а вместе с ним улетела душа человека, страстно рвавшегося к неизведанному, а встретившему в чужих краях все то же: глупость, подозрительность и подлость.

Чирс угрюмо стоял в одиночестве возле большого свеженасыпанного кургана. Степной ленивый ветерок слабо шевелил его длинные волосы. Опол осторожно тронул его за плечо. Чирс резко обернулся и посмотрел на суранца темными от горя глазами.

— Молчун ушел, — тихо сказал суранец, — нам не удалось его догнать.

— Ты хорошо сделал свое дело, я этого не забуду, — угрюмо ответил Чирс.

— Я поставлю здесь столб с надписью «Меченые». Чирс подошел к коню и потрепал его роскошную гриву:

— Напиши «Люди». Такие же, как мы...

Рыжий смотрел в неподвижное лицо молчуна с надеждой. Но Кон просто сидел на лавке, уронив прокопченные руки на колени, и ничего не обещал ни в прошлом, ни в будущем. Рыжий поднялся и подошел к окну: кучка ребятишек копошилась в пыли посреди дороги, рядом гордо прохаживались куры. Все было как всегда, и все изменилось. Вошел Волк и молча присел к столу. Третий лейтенант уже знал о трагедии и никаких вопросов не задавал.

— А мы уже начали строить Башню, — сказал он в пространство и умолк.

Сурок ворвался в комнату без стука, темные глаза его сузились от боли, левая рука висела словно плеть:

— Я потерял трех человек, пробиваясь через Цох. Кто-то подбивает степняков на драку.

— Это Чирс, — пояснил Кон. — У него под рукой вооруженные огненными арбалетами гвардейцы.

— Выступаем сегодня ночью, — первый лейтенант повернулся лицом к подчиненным. — Лишнего не брать, пойдем налегке.

Кон угрюмо вздохнул. О мести думать еще рано, самое главное сейчас сохранить собственные жизни и не дать уничтожить потомство.

Рыжий остановил коня и огляделся: обоз растянулся едва ли не на полверсты. Охранять его тем количеством людей, которые были в распоряжении первого лейтенанта, оказалось делом нелегким. А вдали, за холмом, уже полыхала Башня. Подожгли ее, конечно, степняки. Дерево занялось дружно и горело весело. Горели шесть лет тяжких трудов и надежды человека, поверившего в то, что миром управляет разум.

— Степняки! — выдохнул подскакавший Пан, сержант второй десятки. — Сотни две, не меньше.

— Бери себе в помощь десятку Хвоща, садитесь в засаду у этого колка и во что бы то ни стало задержите степняков.