Денис Чекалов - Гончие преисподней

– Только не делай вид, будто не знал, что у Амалии был роман с шофером. Тем самым, который погиб вместе с ней в автокатастрофе. Это удалось скрыть от прессы, чтобы не позорить ее после смерти. Но ты должен был знать.

На лице Маггота замерло недоумение, словно печать, выжженная раскаленным металлом.

– Как же ты сможешь любить этого ребенка? – спросил я. – Ведь он – память о твоем позоре. Ты используешь его, а потом погубишь – так же, как его родителей.

– Нет! – воскликнул Артемиус, но было поздно. Маленькая головка младенца стала подниматься все выше и выше на гибкой змеиной шее. Его зеленые глаза вспыхнули, и тысячи крошечных зубов впились в шею убийцы.

Я отступил назад. Маггот пытался бороться, но он был бессилен против адского порождения. Длинный червь с детским лицом пожирал его, разбрасывая вокруг куски горячей плоти.

Потом все кончилось. Артемиус не ошибся – от него не осталось даже костей. Демонический ребенок взглянул на меня, его глаза снова вспыхнули, и он исчез, провалившись в мраморный пол.

Франсуаз медленно выдохнула.

– Я не знала про ее связь с шофером, – сказала она.

– Никто не знал, – ответил я. – Я это выдумал. Как говорил Артемиус, мнение важнее фактов.

– Не знаю, как вас благодарить, – говорил Хаммелсдор, снова и снова порываясь пожать мне руку.

Я вежливо уворачивался.

– Деньгами, – предложил я, когда наметился просвет в его рыскающих движениях.

Напоминание о деньгах – лучший способ придушить человеческую благодарность, и Хаммелсдор печально сник.

– Конечно, – сказал он, в душе наверняка жалея, что не умер вовремя.

Его лицо утратило мертвенную бледность, однако оно еще не скоро станет излучать былое самодовольство, если когда-нибудь это чувство вообще вернется к финансисту.

Религия учит, что смирение полезно для всех нас. Я в это не верю. Будь это так, смирению должен был учить нас сам Господь, но он трусливо послал на смерть собственного сына, вместо того чтобы страдать самому.

Рождать детей, чтобы они платили за наши ошибки, – да, в этом мы похожи на христианского бога.

У меня нет детей.

Саргон Хаммелсдор уныло скрипел пером и делал это так долго, словно переписывал на кантонском диалекте «Войну и мир». Но расставаться с деньгами нелегко, а с большой суммой – тем более.

– Поедем обедать? – спросила Франсуаз.

Саргон Хаммелсдор стоял возле своего роскошного дома и махал нам вслед. Не знаю, возможно, он считал своим долгом проводить нас. Или хотел убедиться, что мы не выкопаем по дороге пару кустов сирени.

Он взмахивал рукой, удаляясь в зеркале заднего вида – такой маленький и ничтожный рядом с огромным, богатым особняком.

Кто кому принадлежал? Скорее Хаммелсдор был рабом дома, работы и своего богатства, которым вовсю наслаждались его жена и дети, но не он сам.

Стоило ли спасать его – его жизнь и его бессмертную душу только для того, чтобы он сразу же возложил их на алтарь нового Молоха?

Артемиус Маггот не мог обрести свою силу сам. Нечто иное – мощное и полное зла – питало его, превратив из модного шарлатана в чудовище.

И я знал, что рано или поздно мне придется встретиться с ним – не потому, что так велели судьба и зодиакальный круг.

Пословица говорит – это тесный мир, но она лжет. Наш мир велик и прекрасен, но каждый из нас живет в своем крохотном, замкнутом мирке. Здесь все рано или поздно сталкиваются со всеми.

Однако сейчас мне не хотелось об этом думать.

Франсуаз вела машину. Я медленно закрыл глаза.

Я устал.

– Вы пытались узнать, что за тварь наделила Маггота необычной силой? – спросил демон.

– Да, – отвечал я. – Но мне это не удалось. Артемиус погиб. Даже его тела не осталось. Нам оставалось только ждать…

– И вы дождались?

– К несчастью…

– Я собирался закончить работу над хеттским манускриптом, – заметил я, наливая себе еще чая. – Лондорианский музей ждет от меня перевод к концу недели.

Франсуаз кивнула.

Нежный утренний свет ласковым гребнем скользил по каштановым волосам девушки. Ее серо-стальные глаза были прикованы к большому персику, зажатому в длинных изящных пальцах.

Заскрипел гравий, и на дорожке появилась Гарда, наша секретарша.

– К вам Николас Алеганд, – произнесла она. – Говорит, что срочно.

Я бросил взгляд на стол, где еще оставалось достаточно завтрака, однако внезапный визит уже лишил меня аппетита. Высокий старик в строгом сером пальто неторопливо выплыл из-за поворота дорожки, усиленно делая вид, будто не пихал секретаршу в спину.

– Надеюсь, я вас не потревожил, – улыбнулся он, хотя было очевидно, что да. – Как вы можете есть на таком холоде? Ведь уже октябрь.

Несмотря на свои жалобы, старик живо устроился возле стола и потянулся за булочкой.

– Надеюсь, сейчас вы не очень заняты? – спросил он.

Франсуаз мрачно посмотрела на него:

– У нас много важных дел, гроссмейстер.

– Это хорошо, – воодушевленно согласился Алеганд, делая вид, что не расслышал отказа. – У молодежи всегда должно быть занятие. Вот в мое время…

Он принялся жевать булку с такой важностью, словно ему за это платили очень большие деньги.

– Что же, мадемуазель Дюпон, – произнес посетитель. – Был рад с вами повидаться.

Его взгляд, словно лазерная указка, ткнулся в связку ключей, которую Франсуаз вертела в руках.

– Как я понял, вы куда-то едете? Будьте осторожней! С этим листопадом… А мы пока посекретничаем с ченселлором Майклом.

Вот уж чего я не хотел, так это общих с Алегандом секретов.

– Срочная работа как раз у меня, – пояснил я. – А о своих проблемах вы вполне сможете поговорить с Френки.

Его перекосило.

Франсуаз – демон огня.

В городе Темных Эльфов кого только не встретишь. Здесь есть обычные люди, обретшие магические способности. Оборотни и берендеи в строгих деловых костюмах ходят на службу в банк, и лишь немногие знают об их истинной сущности. Вампиры предпочитают мир искусства – богемный образ жизни позволяет им не показываться на улице днем.

На десять астрологов-шарлатанов всегда находится один настоящий, который предскажет вашу судьбу с точностью до пары секунд. Правда, клиентов у них немного – люди любят тешить себя иллюзией, будто сами строят свою судьбу.

Однако других демонов, кроме Франсуаз, в стране Эльфов нет. В Верхнем мире их вообще очень мало. Обычно дети Мрака предпочитают иные измерения.

Николас Алеганд, потомственный маг, не доверял моей партнерше и в глубине души очень ее боялся. Он знал, что ни один колдун не может сравниться силами с дьяволицей. Несколько его коллег, впрочем, пытались, и этого оказалось достаточно, чтобы никто больше не решился повторить их подвиг.