Денис Чекалов - Гончие преисподней

Очень хочется верить, что делал я это гораздо изящней гоблинов, но утверждать не берусь.

– Вот черт, – пробормотала девушка. – Я почти уверена, что обманываешь. Но ты же никогда не признаешься.

– Зачем лгать, а потом сразу же сознаваться? – удивился я.

Над лесом поднимались птицы.

Яркие, всех цветов, которые только создала природа. Ни один художник не смог бы нанести на холст такого разнообразия красок и при этом добиться того, чтобы это великолепие выглядело естественно, гармонично, а не резало глаз безвкусной пестротой.

Новые и новые стайки поднимались к веселому небу, они смешивались с тонким щебетом, потом разлетались вновь. Любая радуга поблекла бы при виде этой феерии.

Я оказался на верху стены почти одновременно со Стендельсом. Комендант обходил укрепления по периметру, пытаясь ободрить часовых.

Мирная тишина царила над форпостом – не слышно было ни криков, ни звона колоколов, ни тревожного голоса боевых труб.

– Сторожевые птицы гоблинов, – пробормотал я. – Основа их стратегии. Сотни гнезд развешены вокруг всего форпоста. Как только приближается враг, крылатый дозор тут же взмывает в небо, предупреждая армию об опасности. Нет, Стендельс был неправ, говоря, что от мохнатого воинства мало проку.

Франсуаз сложила руки на груди.

– Мне не нравится позиция Совета, – сказала она.

– Неважно. Ты ему не подчиняешься.

Я вынул подзорную трубу и начал осматривать лес.

– Твари из шахт сметут форпост. Нас, может, и не тронут благодаря эльфийским амулетам. А что будет с этими людьми?

– Совет не велел мне вмешиваться, – отвечал я, неторопливо обводя взглядом окрестности. – Мы ведь не знаем, что на самом деле произошло. Возможно, те, кого мы считаем чудовищами, и есть настоящие жители города. А Стендельс и его команда – оборотни, которые захватили форпост и теперь пудрят нам мозги.

– Скорее я поверю в то, что из арбузной корки можно сделать презерватив.

Я отнял подзорную трубу от лица.

– Кикиморы, да будет тебе известно, делают их именно из этого материала. Правда, при этом они еще используют старые газеты.

Мой взгляд снова обратился на лес.

– Сперва, конечно, выбрасывают спортивный раздел. От них качество снижается… А, вот и они.

– Готовься, – приказал Стендельс.

Я слышал, как скрипят, натягиваясь, стрелы катапульт.

Твари выбирались на опушку. Они были похожи на людей – но и только. Казалось, что части человеческого тела достались им в наследство от прежних владельцев и теперь существа не знают, как ими пользоваться.

Ни одно живое создание не могло бы так двигаться. Они сгибались, словно на их плечах лежала тяжелейшая ноша, взмахивали уродливыми руками, падали наземь, а потом снова подпрыгивали.

Точно марионетки в руках неловкого кукловода, они то шатались, то застывали на месте, покачивая головой, то устремлялись вперед, не переставляя при этом ноги.

– Не похожи они на горожан, – заметила Френки. – А про презерватив ты соврал.

Самое жуткое, что было у этих существ, – их кожа. Бледно-голубая, она шелушилась крупными чешуйками, не оставляя места ни для волос, ни для ушей и глаз.

Сознание отказывалось поверить в то, что эти уродливые покровы создания получили от рождения. Хотелось верить, будто перед тобой всего лишь странный порошок, тот самый сариндит, который рабочие добывали в шахте. И достаточно только смыть его, как эти твари вновь превратятся в людей, если, конечно, были ими когда-то.

Первое из чудовищ, добравшись до опушки леса, подняло голову.

Я не знал, может ли создание видеть – или его ведет нечто более потаенное и мощное, чем хрупкое зрение. Глухой рев поднялся до края стены, где стоял я, и покатился дальше, к облакам. Яркие птицы, немного успокоившиеся, вновь в испуге вспорхнули с веток.

Ослепительная красота, венчавшая отталкивающее уродство, – такой была эта картина.

– Целься, – приказал Стендельс.

Маленький стеклянный шар появился в моей руке.

Он выглядел, как зимние сувениры, что продают туристам тритоны у въезда в город. Переверни его, немного встряхни в руках – и на крыши игрушечных домиков, кружась, посыплется искусственный снег.

Я подбросил шарик в руке, а затем швырнул в пол.

– Если ты целился в тех тварей, – заметила девушка, – то малость промахнулся. Совсем чуть-чуть.

Я потрепал девушку по шеке.

– Мы можем спускаться, – произнес я.

Два гоблина, стоявшие рядом с нами на сторожевой башне, замерли, оттягивая стрелу катапульты. Третий держал в мохнатых лапах снаряд – кожаный шар, наполненный маслом. Хлопковый фитиль спускался вниз, подхваченный порывом ветра. На его конце замерла искра огня.

Я поднял руку и потушил его.

– Мы можем – что? – озадаченно спросила девушка.

Гоблин уставился на кожаный шар, который сжимал в руках, как будто видел его впервые в жизни. Двое его товарищей разжали пальцы, и стрела катапульты щелкнула в пустоту.

– Знаете ли, ченселлор Майкл, – произнес Стендельс, подходя ко мне. – Я так и не отблагодарил вас за то, что вы прибыли нам на помощь. Прискакали, так сказать, как мытарь на белом слоне…

Он положил мне руку на плечо; это оказалось непросто для человека на три головы ниже меня, но все же он ухитрился.

– Я хочу сказать, со стороны Совета эльфов было так благородно…

Он глубоко вдохнул, и я испугался, как бы его нос не засосал вместе с воздухом и мой галстук.

– Прекрасный день сегодня, не правда ли? – спросил он. – И эти птицы, что порхают над кронами деревьев…

Пойдемте в таверну, и я угощу вас прекрасным медовым элем.

«Френки была права, – пронеслось у меня в голове. – Не стоило бить склянку прямо у себя под ногами. Я же оказался в самом эпицентре. Что делать?»

– Майкл, – громким шепотом произнесла девушка. – Эти люди что, спятили?

Трое гоблинов, в ведении которых находилась катапульта, теперь совсем позабыли о своем орудии. Положив лапы друг другу на плечи, они раскачивались из стороны в сторону и тянули раскатистую песню о столетних дубах и трюфелях.

– Не знаю, – продолжал Стендельс, пытаясь увлечь меня вниз, – но с самой первой встречи я почувствовал, что мы – родственные души. Идемте же, мне так много хочется вам рассказать.

Я изо всех сил старался не дать ему увлечь меня за собой, словно тонущий в реке человек, который хватается за ветвь дерева и борется с неумолимым потоком. Мой собеседник цепко держал меня за рукав, сосредоточенно шагая на месте.

– Отличный день для кружечки хорошего эля… Ой! Франсуаз дала ему пощечину.

Когда девушка отвешивает человеку оплеуху, это звонко и неприятно. Но если она по три-четыре часа в день привыкла тренироваться с мечом… Стендельс обрел способность летать и приземлился прямо в объятия троих гоблинов.