Кирилл Еськов - Последний кольценосец

Цэрлэг хорошо знал тот «опорный пункт» — караван-сарай, заброшенный вместе со всем старым Нурнонским трактом с той поры, как Закатное Принурнонье трудами ирригаторов обратилось в мертвый солончак. Это было обширное квадратное строение из саманного кирпича со всякого рода глинобитными хозяйственными пристройками: на задах — развалины прежнего, разрушенного землетрясением, караван-сарая, густо заросшие бактрианьей колючкой и полынью... Стоп-стоп-стоп!.. А ведь, между прочим, эти развалины будут последним местом, где им придет в голову шарить!.. Вот именно — последним; в том смысле, что рано или поздно доберутся и до них, методом исключения. Жалко — по первой прикидке затея смотрится неплохо... А если проложить ложную следовую дорожку — заячью петлю со скидкой?.. Ну, и дальше куда?..

Ночные минуты между тем утекали струйкой воды из прорванного бурдюка, и в выражении лица и позе разведчика обозначилось вдруг нечто такое, что Халаддин понял с неумолимой ясностью: тот путей к спасению тоже не видит. Мягкая ледяная рука залезла к доктору во внутренности и начала неторопливо перебирать их, будто рыбу, трепещущую на дне лодки; то был не страх солдата перед боем (через это он сегодня уже прошел), а нечто совсем иное — сродни темному иррациональному ужасу внезапно потерявшегося ребенка. Сейчас лишь он понял, что Цэрлэг не просто ползал за водой для него сквозь кишащий эльфами лес у Осгилиата и волок его на себе под носом у минас-моргульских часовых — разведчик все эти дни укрывал доктора своей мощной и уютной защитной аурой — «спокуха на лице, порядок в доме», — и вот она-то сейчас и разлезалась клочьями. Халаддин ведь, если честно, ввязался во всю эту дурацкую затею с «акцией возмездия» оттого лишь, что твердо положил для себя: лучше уж оказаться в самой крутой переделке, но вместе с Цэрлэгом, — и на сей раз не угадал. Круг замкнулся — Элоар заплатил за Тэшгол, они через несколько часов заплатят за эту дюну... И тогда он, потеряв голову от страха и отчаяния, заорал в лицо орокуэну:

— Ну что, доволен?!! Отомстил по первому разряду и все не налюбуешься на свою работу?! Расплатился всеми нами за одного эльфийского ублюдка, пропади он пропадом!!

— Как ты сказал? — откликнулся тот со странным выражением. — Чтобы этот эльф пропал пропадом, да?

И осекшийся на полуслове Халаддин увидал перед собою прежнего, привычного, Цэрлэга — который знает, как надо.

— Прости. — севшим голосом пробормотал он, не зная, куда девать глаза.

— Ладно, бывает; проехали. А теперь вспомни точно — и вы, барон, тоже: та пара вастаков — они слиняли, когда я уже схватился с Элоаром или раньше? До или после?

— По-моему, до...

— Совершенно точно до, сержант, голову наотруб.

— Все верно. То есть они не могут знать не только о его смерти, но и даже о том, что он вообще вступал в бой... Теперь так... Доктор, сможет барон пройти хоть пару-тройку миль? Если на костылях?

— Если на костылях — пожалуй, да. Я накачаю его обезболивающими... Правда, потом будет такая реакция, что...

— Действуйте, доктор, — иначе у него просто не будет никакого «потом»! Соберите аптечку, немного воды и этих самых галет — больше ничего; ну и какое-нибудь оружие, для порядку...

Через несколько минут сержант вручил Тангорну пару крестообразных костылей, тут же изготовленных им из укороченых вастакских копий, и начал инструктаж.

— Мы сейчас расстанемся. Вы выйдете на краешек хаммада и двинетесь прямо вдоль него на север...

— Как на север?! Там же пост!

— Вот именно.

— А-а-а, понял... «Делай обратное тому, что ожидает противник»...

— Соображаешь, медицина! Продолжаю. С хаммада на песок не сходить. Если — вернее, когда, — барон начнет отрубаться, тебе придется взять его на загривок: костыли при этом не бросать, ясно? Все время следи, чтобы не открылась рана — а то кровь из-под повязки накапает дорожку. Главное для вас — не оставить за собою следов; на хаммаде это не сложно — щебенка... А я нагоню вас часа через... два — два с половиной.

— Что ты задумал?

— Потом объясню — сейчас уже каждая минута на счету. Вперед, орлы, — в темпе марша!.. Да, постой! Кинь-ка пару орешков кола — мне тоже не повредит.

И, проводив взглядом удаляющихся товарищей, разведчик принялся за работу. Сделать предстояло еще уйму вещей, часть из них — мелочи, которые немудрено и позабыть в суматохе. Например, собрать все то барахло, которое пригодится впоследствии, если им доведется выскочить живыми из этого переплета — от эльфийского оружия до Тангорновых книжек, — и аккуратно закопать это все, приметив ориентиры. Приготовить свой тюк — вода, рационы, теплые плащи, оружие — и оттащить его в хаммад. Ну вот, а теперь — самое главное.

Идея Цэрлэга, на которую его нежданно-негаданно навел Халаддин, заключалась в следующем. Если представить себе, что Элоар при ночном нападении не погиб, а удрал в пустыню и заблудился (запросто: эльф в пустыне — это как орокуэн в лесу), эти ребята, несомненно, будут искать прежде всего своего принца (или кто он у них там), а уж только потом — партизан, замочивших шестерых вастакских наемников (невелика потеря). И теперь ему надлежало превратить это бредовое допущение в несомненный факт.

Подойдя к эльфу, он стащил с его ног мокасины и подобрал валяющийся рядом разрезанный кожаный нагрудник; заметил при этом на левой руке убитого простенькое серебряное кольцо и на всякий случай сунул в карман. Затем, вырыв ямку глубиной в пару футов, прикопал труп и тщательно заровнял песок; сам по себе такой ход был бы довольно наивен — если не создать при этом иллюзию того, что поверхность песка в этом месте является заведомо нетронутой. Для этого нам понадобится труп кого-нибудь из вастаков, желательно с минимальными повреждениями: пожалуй, тот часовой, что убит стрелой Халаддина, подойдет как раз. Аккуратно перенеся его на то самое место, где был закопан эльф, Цэрлэг перерезал вастаку горло от уха до уха и «спустил кровь», как это проделывают охотники со своей добычей, после чего уложил того в натекшую лужу, придав позе некоторую естественность. Теперь кажется вполне очевидным, что наемник погиб именно здесь: пожалуй, искать один труп прямо под другим, застывшим на пропитанном кровью песке, можно, лишь точно зная, что он там — нормальному человеку такое в голову прийти не должно.

Итак, полдела сделано — настоящий эльф исчез; теперь у него должен появиться двойник — живой и весьма даже шустрый. Орокуэн переобулся в эльфийские мокасины («Черт, не понимаю, как можно носить такую обувку — без нормальной твердой подошвы!») и побежал на юг вдоль подножия дюны, стараясь оставить хороший след на участках с более плотным грунтом; распоротый сверху донизу нагрудник он надел на себя, как безрукавку, а в руках нес свои сапоги, без которых по пустыне не больно-то походишь. Удалившись от стоянки мили на полторы, сержант остановился; он никогда не слыл хорошим бегуном, и сердце его уже колотилось в самом горле, пытаясь выскочить наружу. Впрочем, дистанция была уже достаточной, и «эльфу» теперь предстояло уйти в хаммад, где обнаружить следы практически невозможно. Шагах в пятнадцати от того места, где след обрывался, разведчик бросил на щебень кожаный доспех Элоара; этим подтверждались и личность беглеца, и, косвенно, направление его дальнейшего движения — по-прежнему на юг.