Кирилл Еськов - Последний кольценосец

— Что — вздор?

— Покупка души, вот что. Душу — да будет вам известно — можно получить в подарок, как жертву, можно безвозвратно потерять — это да, а вот купля-продажа ее — дело абсолютно бессмысленное. Это как в любви: никакое «ты мне — я тебе» тут не проходит, иначе это просто никакая не любовь... Да и не так уж интересна мне ваша душа, по правде говоря.

— Скажите пожалуйста... — Смешно сказать, но он отчего-то почувствовал себя уязвленным. — А что же вам тогда интересно?

— Для начала меня интересует, зачем блестящий ученый бросил работу, которая была для него не средством заработка, а смыслом жизни, и пошел военлекарем в действующую армию.

— Ну, например, ему было интересно проверить на практике кое-какие свои соображения по механизмам действия ядов. Такая, знаете ли, бездна материала пропадает без пользы...

— Значит, раненные эльфийскими стрелами бойцы Южной армии были для вас просто подопытными животными? Вранье! Я ведь знаю вас как облупленого — начиная с этих ваших идиотских опытов на себе и кончая... Какого черта вы стараетесь казаться циничнее, чем вы есть?

— Так ведь занятия медициной вообще располагают к известному цинизму, а уж военной медициной — в особенности. Знаете, всем новичкам военлекарям дают такой тест... Вот вам привезли троих раненых — проникающее ранение в живот, тяжелое ранение бедра — открытый перелом там, кровопотеря, шок, все такое, — и касательное ранение плеча. Оперировать их ты имеешь возможность только поочередно; с кого будешь начинать? Все новички, естественно, говорят — с раненого в живот. А вот и не угадал — отвечает экзаменатор. Пока ты будешь с ним возиться — а он ведь все равно потом помрет с вероятностью 0,9, — у второго, с бедром, начнутся осложнения, и он в лучшем случае потеряет ногу, а скорее всего тоже сыграет в ящик. Так что начинать надо с самого тяжелого, но из тех, кого точно можно вытащить, — сиречь с раненного в бедро. А раненный в живот — что ж... дать ему обезболивающее, а дальше — на усмотрение Единого... Нормальному человеку все это должно казаться верхом цинизма и жестокости, но на войне, когда выбираешь лишь между «плохим» и «совсем плохим», только так и можно. Это, знаете ли, в Барад-Дуре, за чаем с вареньем, хорошо было рассуждать о бесценности человеческой жизни...

— Что-то не сходятся у вас концы с концами. Если тут все строится на голой целесообразности, отчего ж вы тогда волокли на себе барона, рискуя погубить весь отряд, вместо того чтобы сделать ему на месте «укол милосердия»?

— Не вижу противоречия. Ежу ясно, что товарища надо спасать до последнего краешка — хоть бы и самому на этом деле погореть дотла: сегодня ты его, завтра — он тебя. А насчет «укола милосердия» — не извольте беспокоиться: в случае нужды — сделали бы в наилучшем виде... Хорошо было раньше — о начале войны предупреждают загодя, крестьян эти дела вообще не касаются, а раненый может просто взять — и сдаться в плен. Ну, не выпало нам родиться в то идиллическое время — что ж тут поделаешь, только пусть-ка кто-нибудь из тогдашних оранжерейных персонажей посмеет кинуть в нас камень...

— Красиво излагаете, господин военлекарь, только вот осуществление укола вы бы ведь наверняка постарались перепихнуть на сержанта. Или нет?.. Ладно, тогда еще вопрос — все о той же целесообразности. Вам не приходило в голову, что один из ведущих физиологов, сидя в Барад-Дуре и профессионально изучая противоядия, спасет неизмеримо больше людей, чем полковой врач с квалификацией фельдшера?

— Разумеется, приходило. Но просто бывают ситуации, когда человек, чтобы не утратить уважения к самому себе, обязан совершить очевидную глупость.

— Даже если это самое «уважение к себе» покупается в конечном счете ценою чужих жизней?

— ...Н-не знаю... В конце концов у Единого могут быть свои соображения на этот счет...

— Значит, решение принимаете вы, а отвечает за него вроде как Единый? Ловко придумано!.. Да вы ж ведь сами все это излагали Кумаю почти в тех же выражениях, что и я, — помните? Там, конечно, все ваши доводы пропали втуне: если уж троллю что-нибудь втемяшилось в башку — полный привет. «Мы не имеем права оставаться в стороне, когда решается судьба Отечества» — и вот великолепный механик превращается в инженера второго ранга; поистине бесценное приобретение для Южной армии! А вам между тем начинает мерещиться, будто Соня смотрит на вас как-то не так: как же, брат сражается на фронте — а жених тем временем как ни в чем не бывало режет кроликов у себя в Университете. И тогда вы не находите ничего умнее, как последовать примеру Кумая (верно говорят — глупость заразна), так что девушка остается и без брата, и без жениха. Я прав?

Халаддин некоторое время безотрывно глядел на язычки пламени, пляшущие над углями (странно: костер горит себе и горит, а назгул вроде бы ничего в него не подбрасывает). У него было явственное чувство, будто Шарья-Рана и вправду уличил его в чем-то недостойном. Какого черта!..

— Одним словом, доктор, в голове у вас, извините, полная каша. Решения принимать умеете — этого у вас не отнимешь, — а вот ни одну логическую конструкцию довести до конца не можете, съезжаете на эмоции. Впрочем, в нашем с вами случае это в известном смысле даже неплохо...

— Что именно — неплохо?

— Видете ли, решившись принять мое предложение, вы вступите в схватку с противником, который неизмеримо сильнее вас. Однако ваши действия зачастую совершенно иррациональны, так что предугадать их ему будет чертовски трудно. Вот в этом, возможно, и состоит наша единственная надежда.

— Любопытно, — обронил Халаддин после краткого раздумья. — Валяйте — что за предложение, я заинтригован.

— Обождите, не так вот сразу. Прежде всего имейте в виду: ваша Соня жива и здорова. И даже в относительной безопасности... Одним словом, вы можете уехать с нею — в Умбар или в Кханд. Продолжайте там свои исследования. В конце концов именно накопление и сохранение знаний...

— Слушайте, будет вам!.. — скривился он. — Никуда я отсюда не уеду... вы ведь это хотели услыхать, верно?

— Верно, — кивнул Шарья-Рана. — Но у человека должен быть выбор — а для людей вроде вас это важно втройне.

— Вот-вот! Чтоб вам потом можно было развести руками и заявить на голубом глазу: «Ты ведь сам влез в это дерьмо, парень, — никто тебя древком алебарды в спину не подпихивал!» А ну, как я сейчас и в самом деле пошлю вас на хрен со всеми вашими делами и свалю в Умбар — что тогда?

— Так ведь не свалите же!.. Вы только не подумайте, Халаддин, что я ловлю вас «на слабо»: здесь сейчас будет бездна работы, тяжелой и смертельно опасной, так что нам понадобятся все: солдаты, механики, поэты...