Генри Каттнер - Элак из Атлантиды

Огромное лицо больше не было ликом бога. Орандер, король Цирены, взглянул на Элака, в жилах которого быстрее побежала кровь.

– Разбей камень, Орандер! – раздался крик друида. – Разбей дьявольский камень, который ты держишь в руках!

Послышался гром и треск, словно мир раскалывался пополам. Небо потемнело, вокруг загремело, вспышки молний разорвали тьму. Рухнули обломки затопленного Лура, огромная и великолепная Аторама рассыпалась по склонам горы, а звери с криками разлетелись, безумно колотя крыльями воздух. И над всем этим звучал смертельный крик гибнущей вселенной, вибрируя и поднимаясь в страшном крещендо ужаса.

Элак заметил искривленное ненавистью лицо Эльфа и почувствовал, как что-то оплетает его тело подобно кольцам огромной змеи. Он выронил меч, но тут же вспомнил о хрустальном кинжале за поясом и выхватил нож друидов. Снова и снова вонзал он его в холодное, невидимое в темноте и пятившееся перед ним тело.

Потом он почувствовал, как на его горле смыкаются клыки, и отчаянно ударил кинжалом. Раздался страшный крик смертельной муки. Во внезапном просветлении Элак увидел тело Эльфа, падающее в бездонную пропасть, вдруг открывшуюся под ним. И пока он смотрел, какая-то невидимая сила, таившаяся в бездне, разодрала Эльфа на куски. Вновь стало темно. И тихо.

Рядом кто-то завозился, громко согия. Затеплился огонек, и Элак увидел друида, склонившегося над фонарем. С удивлением понял он, что стоит в пещере рядом с черным алтарем. Он быстро оглянулся.

Какой-то человек поднимался с пола, на камнях вокруг него валялись желтые осколки. Орандер, вышедший из магического транса и освобожденный от чар, с трудом встал.

Элак бросился к нему и схватил брата за руки.

– Орандер! Слава Иштар!

– Поблагодари лучше Мидера, – сухо заметил Далан. – И Орандера… за то, что он разбил желтый камень и сломал чары. – На уродливом лице появилось выражение злобной радости. – Но ты убил Эльфа, Элак, и за это я благодарю тебя. Пусть душа его вечно мучается в Девяти Адах.

Спустя несколько недель Далан, стоя на вершине башни королевского замка, смотрел на три фигуры, ехавшие на юг. Потом пожал плечами, а Орандер, стоявший рядом, грустно улыбнулся,

– Он не захотел остаться, Далан. А жаль.

– Он поступил мудро, – ответил друид. – У страны должен быть только один герой: ее король. Лучше, чтобы он уехал с миром, чем остался и сделался причиной раздоров.

– Никаких раздоров не было бы. Но у Зеуласа… у Элака, как он велит себя называть, душа бродяги. Его не изменят мои уговоры, и потому он едет на Юг с Ликоном и Велией.

Фигуры в седлах становились все меньше – две рядом, а третья чуть позади. Она качалась в седле и сохраняла равновесие только благодаря тому, что судорожно цеплялась за конскую гриву. Элак и Велия галопом мчались вперед, то и дело взрываясь радостным смехом. Ликон был тоже по-своему счастлив.

– Вино, – хрипло бормотал он. – Целые бурдюки. Хорошее вино! Боги добры ко мне…

Две темные струйки медленно текли по неструганным доскам пола. Первая вытекала из раны, зияющей на горле тела, лежащего ничком и одетого в доспехи, вторая текла из щели в панцире. В мерцающем свете раскачивающейся лампы танцевали гротескные тени трупа и двух людей, сидевших на корточках.

– Я выигрываю, Ликон, – заметил один из них, высокий, необычайно стройный мужчина, чье смуглое тело было настолько гибким, что казалось лишенным костей. – Кровь странно поворачивает, но струйка, которую пролил я, первой доберется до этой щели, – острием меча он указал на промежуток между досками.

Глаза второго широко раскрылись от удивления. Он был низеньким, полным, с широкими плечами, а лицо его было удивительно похоже на морду обезьяны. Мужчина слегка пошатнулся.

– О, Иштар! Кровь течет вверх! Элак, его товарищ, расхохотался.

– Ты влил в себя столько меда, что целый океан мог бы потечь вверх. Я выиграл, и добыча – моя.

Он встал, подошел к убитому и принялся ловко обыскивать его. Потом вдруг выругался.

– Этот гад гол как сокол! Нет кошеля! Ликон широко улыбнулся и стал еще более похож на безволосую обезьяну.

– Боги заботятся обо мне, – довольно заметил он.

– Из миллионов людей, что живут в Атлантиде, меня угораздило подраться с нищим! – выходил из себя Элак. – Теперь нам придется бежать из Сан-Му, как раньше пришлось из-за твоих скандалов покинуть Посейдонию и Корнак. А в Сан-Му лучший мед на этом побережье. Если уж ты впутался в ссору, так почему не с жирным ростовщиком? По крайней мере, он заплатил бы нам за неприятности.

– Боги заботятся обо мне, – повторил Ликон, раскачиваясь взад-вперед и смеясь. Наконец он наклонился слишком сильно, упал носом вниз да так и остался. Из складок его туники вывалился какой-то предмет и с металлическим стуком упал на дубовые доски пола. Ликон захрапел.

С неприятной улыбкой Элак поднял кошель и проверил его содержимое.

– Твои пальцы быстрее моих, – обратился он к лежащему, – но я могу выпить больше меда. В следующий раз не пытайся обманывать того, у кого в мизинце больше ума, чем во всей твоей туше. Прожорливая обезьяна! Вставай, трактирщик возвращается с солдатами!

Он сунул кошель в сумку на поясе и от души пнул Ликона, но тот и бровью не повел. Громко ругаясь, Элак закинул тело товарища на плечо и неуверенно двинулся вглубь таверны. С улицы доносились громкие крики, среди которых легко было узнать плаксивый голос трактирщика.

– Мы еще сочтемся, Ликон, – угрюмо пообещал Элак. – Да, клянусь Иштар, я научу тебя…

Он отодвинул золотистую портьеру, пробежал по коридору, пинком открыл дубовую дверь и оказался в переулке позади таверны. На небе мерцали звезды, ледяной ветер дохнул в ему в потное лицо, и Элак слегка протрезвел.

Ликон вздрогнул и шевельнулся в его руках.

– Еще меда! – проворчал он. – Боги, неужели больше нет меда?

Горячая слеза упала на шею Элака, который вполне серьезно прикидывал, не стоит ли бросить Ликона на землю, оставив разъяренным стражникам. Солдаты Сан-Му не отличались мягкосердечностью, а рассказы о том, что они делали порой со схваченными преступниками, мало кому доставляли удовольствие.

В конце концов он передумал и побежал по аллее, но тут из темноты внезапно выскочил человек. В слабом свете звезд Элак разглядел злобное бородатое лицо. Бросив Ликона, он вырвал меч из ножен. Солдат атаковал, его тяжелый клинок пошел вниз.

И тут произошло странное. Стражник удивленно открыл рот, его холодные глаза наполнились страхом, лицо превратилось в маску смертельного ужаса. Он отскочил назад – острие меча едва не коснулось головы Элака – и бегом бросился в темноту.

Элак проворно повернулся, готовый ударить мечом. Стоявший за ним человек молниеносным жестом поднес руки к лицу и быстро опустил их. Пытаясь разглядеть своего избавителя, Элак почувствовал дрожь необъяснимого беспокойства. Что так испугало стражника?