Артем Каменистый - Сердце для стража

По сути — все это я сейчас и выложил.

— Так Макиляка еще в шею не выгнали?! — изумился невидимый собеседник.

— А кто выгонит? Говорят, есть большие люди, из-за которых его терпят.

— И что же он такое сделал для больших людей, раз этот проспиртованный бурдюк терпят?

— Всякое поговаривают. Слышал и такое, что помоложе он смазливым был и кое-кто из любителей мальчиков заметил это и оценил.

Наверху хохотнули в два голоса и уже куда спокойнее, без наезда, спросили:

— А жил вообще чем?

— Да так. Где возьму, где найду…

— В Альлабе за воровство руку принято рубить. Не боялся, что догонят?

— Сосчитай мои руки: ни разу еще не догнали.

— Экий ты прыткий, как послушать… Голова-то не болит?

— Чего ей болеть?

— А после вчерашнего.

— Так то вчера было.

— Зачем драться полез?

— А чего ваши на меня бросились ни с того ни с сего? Я их даже пальцем не трогал.

— Девка откуда?

Неприятный момент. Нью не в курсе моих фантазий, и приплести ее к своему исходу из Альлабы не получится. Допросят отдельно — и мигом определят, что рассказы сильно различаются. Надеюсь, у нее хватит ума не слишком много городить, потому расскажем контрабандистам нечто похожее на то, как было на самом деле.

— На острове ее нашел. Откуда взялась, сам не знаю. Похоже, умом она слегка тронулась, странная очень и глупости вечно несет. Думаю, с купеческого корабля. Наверное, разбился в ту же бурю. Платье на ней не дешевое и вещицы дорогие.

— Из каких купцов? Из северных?

— А разве северные купцы в таких краях бывают?

— Твоя правда: не бывают. А о чем вы с ней ночью шептались? Мои охламоны слушать пытались, да ни слова не поняли. Говорят, чудные слова, ни разу таких не слышали.

— Да скучно было нам, и она предложила в игру играть. Слова коверкать, пробовать их наоборот говорить. У кого ловчее получится, тот и выиграл.

— А на что играли?

— Много будешь знать — быстро стариком станешь.

— Дерзок ты не по годам.

— В Альлабе другие дальше колыбели не вырастают.

— И то верно. На корабле, что в Прорве сидит, ты топором поработал? Щепок насорил?

— Что за Прорва?

— Водоворот чудной, что со всего моря корабли тянет. Он к западу от острова. Был там?

Факт имел место, и я признал:

— Было дело. Доски и брус рубил. Плот хотел сделать и убраться с острова.

— Ну так радуйся теперь: убрался.

— И чему радоваться? Вы бы еще куда похуже посадили.

— А нечего было брыкаться, раз свой.

— Так на вас не написано, кто вы такие.

— Грамотный?

— Читать могу, пишу плохо.

— Во как! Где научился?

— В Альлабе.

— Кто учил?

— Умные люди.

— Таких там мало.

— Мне везло находить.

— Раз такой умный, то скажи: кто мы, по-твоему?

— Дураком меня не называли еще ни разу. Торговцы вы, да не простые, а те, которые с севером торг ведут.

— Торговцы? Мы себя не так зовем.

— И в Альлабе вас не так звали, а куда обиднее.

— Про то, как нас там звали, забудь, а то спине аукнется. Скоро еще один интересный остров будет, можем тебя выкинуть там, и делай свой плот. А можешь с нами оставаться.

На остров мне не хотелось по той причине, что Нью со мной вряд ли оставят: ведь ей ни за что не доказать, что она южанка. Да и подвох в предложении чувствовался.

Ох не простой остров мне предлагают… очень непростой.

— Думаю, с вами веселее будет, чем одному на острове куковать.

— Почему одному?

— С разными тварями вместе? Нет уж, не нужны мне такие друзья.

Наверху хохотнули и деловым тоном продолжили:

— Дармоеды в команде не нужны. Хочешь и дальше идти с нами — будешь работать.

— А я работы не боюсь.

— Это хорошо. И учти: чуть что — сразу в рыло схлопочешь или вниз отправишься. А то и на весла. Знаешь, как радуются вонючки, когда к ним подсаживают одного из тех, кто только что ими командовал?

— Догадываюсь…

— Помни об этом. И поднимайся давай. Раз с деревом работать умеешь, то сразу займешься починкой носового люка. Запор там разболтался.

— Чем чинить? Ногтями?

— Язык свой колючий уйми, а то не посмотрим, что умник. Боцман инструмент даст. И хватит болтать, выбирайся давай.

Вот так все просто?! Сказать, что я был изумлен, — это ничего не сказать. Или эти люди наивны до неприличия, или затеяли изощренную проверку, сути которой я пока не понимаю.

Склоняюсь к первому предположению. Бесхитростные времена, сложные интриги у простого народа распространены менее чем слабо. Я доказал, что с Альлабой знаком, назвав тамошнее заведение и пару портовых пропойц, наверняка многим морякам известных. Паспортов здесь пока не придумали, для идентификации граждан у южан имеются личные листы, выдаваемые на каждого младенца. Аристократам предписывается хранить их в канцелярии наместника, народ попроще сдает их в архив города, к которому приписана их область. Так что документы от меня требовать бессмысленно. Все можно решить лишь на словах, что и выгорело.

Совершенно неожиданно для самого себя я стал матросом на корабле контрабандистов.

К своим обязанностям я приступил с деланым энтузиазмом, что было отмечено рядом членов команды. Один из них, тот самый, которого я сбил с ног в стычке на острове, по имени Уюм, даже подошел и сообщил, что не держит зла за былое. Но тут же предупредил, что Кобо, которому пришлось зашивать лоб, зло как раз мог затаить, и с ним надо держать ухо востро.

Несмотря на мрачную славу контрабандистов, в быту и в работе они выглядели вовсе не исчадиями ада, а вполне нормальными людьми. Под словом «нормальные» подразумеваю морскую публику. Те же бакайцы отличались от них разве что менее суровым загаром и повышенным количеством бородатых людей.

К трюмам, в одном из которых содержалась Нью, меня не посылали, а сам я не рисковал к ним подбираться. На корабле все на виду, сразу заметят, и последствия не заставят себя ждать. Неприятные.

Зато удалось попасть на раздачу пищи гребцам. Их оказалось двадцать восемь человек. Не так мало, если учесть, что в команде, не считая меня, было ровно двадцать моряков. Для такого небольшого суденышка более чем достаточно. Из них двое не бойцы, а смех: юнга лет десяти-одиннадцати и пухлый старичок, не принимавший участия в судовых делах. Судя по всему, именно на нем завязаны контакты с северянами, ничем другим его пребывания на борту я объяснить не смог.

Итак, если получится освободить невольников, считая меня, выйдет двадцать девять рыл против восемнадцати. Многообещающий расклад, вот только как практически это устроить, я не представлял.

Пока не представлял. Но я непрерывно над этим думал. Время еще есть, а каждый день и час усиливают доверие ко мне со стороны контрабандистов. Они будут расслабляться все больше и больше, а я вот так и останусь начеку, выжидая удачного момента.