Лиз Уильямс - Дайерфеллский дракон

И он нервно оглянулся в сторону твари на холме. Что ж, торчать здесь было все равно без толку. Присматриваясь к дракону, я не заметил признаков особенно сильного магического присутствия. Мне доводилось встречать таких, в природе которых главенствовало потустороннее. Они буквально сочились магией, содержа в себе не просто живую суть, извлеченную сквозь порталы из темного подвала нашего мира. В данном случае, однако, перед нами был просто крупный червяк.

«Очень большой… и очень голодный», — напомнил я себе, потому что в это время за холмом заревела корова… и как-то очень уж внезапно умолкла.

Пока мы шли домой, быстрым шагом удаляясь от дракона, Парч заметил какую-то тень, скользнувшую в хлебном поле по левую руку от нас, и выругался.

— Что такое? — спросил я.

— Да духи эти полевые, чтоб им, — проворчал дворецкий. — Весь хлеб потоптали!

— В самом деле много урона? — посочувствовал я.

У нас в Бернблэке хлебных полей было не много. Климат неподходящий.

— Не то слово! Они перекручивают зреющую пшеницу, все соки из нее высасывают. Начинаешь потом молоть, а вместо доброй муки пыль какая-то получается!

Да уж, картина вырисовывалась невеселая. Драконы жрут скот, полевые духи хлеб портят. Вот и трудись тут, дайерфеллский дворецкий.

— Вы как-нибудь с ними боретесь? — спросил я, и Парч поскучнел окончательно.

— Поля сторожат, известное дело, но, хоть я разбейся, они все равно как-то просачиваются.

— Надо будет помозговать на сей счет, — пообещал я безутешному управляющему. Перед нами уже открывался особняк. — Средство наверняка есть. И от полевиков, и от драконов.

Что касается Парча — честно говоря, я не слишком стремился подкреплять свои слова делом. Меня наняли разбираться с драконами, а не с расшалившимися полевыми духами. Соответственно, я и посвятил большую часть следующего дня подготовке, если можно так выразиться, глистогонного: заклятия против червя.

Вызывание дракона требует силы, но не великого ума. Что же касается развоплощения, низведения до изначального животного, — если не смог найти повелителя, используй опять-таки силу. Особая хитрость тут не нужна. Поскольку душа червя (если можно так назвать его жизненную сущность) извлекается из областей тьмы, то, искореняя дракона, нужно всего лишь повернуть вспять этот процесс. Лишившись искусственно подсаженной сути, дракон сам собою усохнет и снова превратится в тритона, опарыша или дождевого червя.

Именно это я и предложил сделать. А поскольку подготовка к подобной магической процедуре — дело очень утомительное и не терпящее суеты, я постарался как можно четче изложить Портлоису свои требования.

— Мне нужна комната — чем уединенней, тем лучше. Насчет оборудования можешь не беспокоиться, все необходимое я привез с собой. Понадобится только жаровня, древесный уголь для нее. И еще — черный петух.

Эта последняя составляющая была последним писком магической моды, пришедшим к нам из Франции. Я вообще-то не тот человек, чтобы в своих занятиях некромантией слепо следовать любому нововведению, но даже французы порою придумывают кое-что стоящее, и определенные эксперименты с недавно приобретенной книгой заклинаний континентального происхождения меня вполне в том убедили.

При упоминании о петухе Портлоис сделался чуть бледнее обычного.

— Ты… хочешь принести жертву? — спросил он, слегка запинаясь.

Вот что меня всегда изумляет: люди, привыкшие без колебаний резать скот — и если уж на то пошло, то и друг дружку в бою, — при упоминании о кровавой стороне эзотерики мигом превращаются в чувствительных барышень.

Я вздохнул.

— Нет. Полагаю, его жизнь не понадобится и, если все пойдет как надо, петушок наутро будет так же весело скрести пыль на твоем птичьем дворе, как и сейчас. Мне он нужен скорее как запасное средство спасения, чтобы отвести удар потусторонних сил от меня самого, если что вдруг не сложится. Быть может, господин мой, ты не желаешь рисковать домашней птицей и предпочтешь отдать на растерзание силам зла кого-то из своих домочадцев? Нет?.. Ну что ж, так я и думал.

В итоге черный петушок уже ждал меня, когда я вошел в отведенную мне комнату — небольшое чердачное помещение во флигеле. Я еще не вполне выучился ориентироваться в лабиринтах особняка, но, по моим прикидкам, комната помещалась не очень далеко от сумеречного, увешанного зеркалами обиталища госпожи Портлоис.

Что интересно: герцог так и не соизволил представить меня супруге. Соответственно, в разговорах с ним я не счел удобным упоминать, что мы уже познакомились. Такое вот невидимое присутствие и негласное влияние превосходящего ума.

Тогда я этого в полной мере не понимал.

Попав в свою комнату, я запер за собой дверь и магически запечатал ее у себя за спиной. Теперь никто не мог сюда войти, и, что важнее, ничто не могло выскользнуть наружу. Черный петушок, посаженный в железную клетку, нервно кудахтал. Я выглянул в маленькое окошко, а потом запечатал заклятием и его.

Долгий летний вечер был еще далек от завершения, пейзаж за окном кутали туманные сумерки. У подножия холмов расстилались хлебные поля — бледные прямоугольники на фоне темной массы буковых рощ. Между снопами мелькали движущиеся искры. Уже знакомые полевики? Или что-то еще более сокровенное и зловещее?..

Тонкий месяц лежал над ними навзничь — этакий улыбающийся серп. Не так давно миновало первое августа — Ламмас, праздник урожая, — и я ощущал на краю восприятия густые медлительные токи здешней земли. Крестьянская магия никогда не была моей стихией. Мой путь — церемониальная некромантия. И все равно в этом королевстве, где власть принадлежит феям, круговорот времен года игнорировать невозможно. Это иногда раздражает, но тем не менее. Их неизбежная смена и природа дней, которую приносит нам каждый сезон, накладывает свой отпечаток.

Отвернувшись от окна, я внимательнее оглядел комнату.

Чаша для вина. Черное стекло и старое золото. Волшебная палочка с янтарным наконечником. Небольшая бутылочка с кровью — моей собственной, для использования при исполнении заклинаний. Нож с обсидиановой рукоятью…

Я взял в руки нож и, пробормотав знакомую формулу, очертил в воздухе круг. Он засветился черновато-красным, и я стоял в его центре.

Понемногу капая кровью в стакан и насыщая его частицей своей собственной сущности, я с полной концентрацией начал вызывание двойника. Примерно через час он уже стоял передо мною в кругу, на глазах уплотняясь из призрачного тумана. В глазницах клиновидной головы светились алые огоньки. Вот двойник встряхнулся, как бы упорядочивая новообретенную материальность…

— Ступай, — сказал я ему. — Ступай и принеси мне чешуйку червя, обвившего холм.