Евгений Щепетнов - Волшебник с изъяном

— Для меня и моего помощника – поправился Илар.

— Для тебя и твоего помощника – кивнул мужчина – выходной один в неделю – предупреждай заранее, когда соберешься отдыхать. Ну и … все, вроде бы. Только работа и деньги, больше ничего. Да, вот что – с моими музыкантами сам улаживай. Не люблю я этих скандалов.

— Нет – ну интересное дело – а если они меня прибьют? – заволновался Илар – что тогда, лучше будет?

— Не прибьют – пожал плечами трактирщик – но скандалить могут. Побить слегка могут. Извини, ты взрослый парень – должен сам справляться со своими проблемами. Я тебе предоставляю работу, на хороших условиях, что я еще должен сделать? На руках тебя носить? В общем так – если согласен, сегодня приходишь работать к девятнадцатому колоколу. Уходишь – после первого колокола. Дольше чем до первого колокола в столице шуметь запрещено – указ императора. Теперь прощай – или до вечера.

Трактирщик тяжело встал, его толстые щеки заколыхались под своей тяжестью. Илар тоже вскочил, уже на ходу упаковал далир и выскочил в зал.

В большом трактирном зале было пока что пусто. В углу сидели двое мужчин, по виду напоминающих купцов, они живо обсуждали какие‑то свои торговые дела и до Илара доносились фразы, что‑то вроде: «… последний караван! А я ему и говорю – не тот товар, не тот!».

Пахло пролитым вином, пивом, с кухни неслись запахи съестного – пряные, острые, мясные и рыбные. Илар невольно сглотнул слюну, и подумал – не поесть ли? Завтракать он не стал – по всегдашней дурной привычке, мама всегда ругала за то, что Илар не хочет завтракать, говорила, что завтрак для человека самое важное – все лекари об этом говорят. Но все равно он не мог с собой ничего поделать. Втолкать в себя пищу рано утром выше его сил.

До вечера было еще далеко – утро, солнце только начало подниматься над горизонтом, лаская мир оранжевыми руками–лучами. Над городом стояла дымка – пыль, поднятая множеством ног, копыт, колес, а еще – тысячи, десятки тысяч дымов от очагов, готовящих завтрак и обед. Ежедневно город сжигал массу дров, и целый день по улицам проносились грохочущие повозки с напиленными и наколотыми дровами, уложенными в них ровными, перевязанными прутьями охапками.

Илар посмотрел на небо, потом на вывеску заведения, и побрел по мостовой туда, где за домами был его дом. Идти довольно прилично, купеческий квартал находился далеко от центра, где находился трактир «Сломанная подкова». Илар выбрал его по внешнему виду – чистый, ухоженный, с большим залом, с яркой, привлекательной вывеской, не так давно обновлявшейся — трактир оставлял ощущение надежного, солидного заведения. Внутри трактира Илару тоже понравилось – чисто, нет грязи, столы тяжелые, дубовые, выскоблены тщательно, дочиста, стулья тоже дубовые – тяжеленные, довольно дорогие. Как некогда узнал Илар, неспроста их делали из тяжелого дуба – во–первых дубовую мебель труднее сломать, разбить, а во–вторых, чтобы метнуть такой тяжеленный стул надо обладать большой силой, его даже двигать‑то трудно.

Задумался – как он будет тащиться отсюда после работы, да еще и с деньгами? Эдак можно попасть в неприятности. После того, как он некогда ощутил на себе твердый бок разбойничьей дубинки, Илар больше не собирался подставлять свою умную голову. И эта самая умная голова должна что‑то придумать, чтобы не остаться без туловища.

Мимо прогромыхала повозка, в которой сидела разодетая парочка. Дама обмахивалась веером, мужчина смотрел в пространство, как бы не замечая этого грязного мира, недостойного внимания. Кучер залихватски засвистел, щелкнул кнутом, и в голове Илара произошло просветление – вот оно! Вот выход из положения!

Оглянувшись по сторонам, заметил повозку, ожидавшую пассажиров. Ее хозяин мирно дремал на своем сиденье, покрывшись капельками пота, блестевшими в лучах солнца. Рот работника кнута и телеги был приоткрыт, и зеленая муха, приземлившись на подбородок, после короткой пробежки заползла в лакомую щель, из которой несло тухлятиной и вином. Извозчик пришлепнул губами, выплюнул несчастную муху, лишенную надежд на питание и собственно здоровья, потом высморкался пальцами правой руки, с шлепком убив зеленое и липкое содержимое красного носа о булыжник мостовой. Вытер ладонь о штаны, и только собрался продолжить свое высокоумное дело, когда заметил Илара, с легкой гримасой отвращения наблюдавшего за его манипуляциями.

— Эй, чего уставился? Если что‑то хочешь – говори! Нет – проваливай!

Илар поколебался – стоит ли говорить с таким невежей, потом переломил себя и спросил:

— Сколько возьмешь — отвезти в купеческий квартал, на улицу Зеленую?

— На Зеленую? — смягчился извозчик, засунул в ухо мизинец правой руки, поковырялся, вынул палец и начал задумчиво рассматривать извлеченную желтоватую массу – на Зеленую, говоришь! Далеко, да, далеко… и дорого, дорого…

— Так сколько?! – не выдержал Илар – скажешь, или нет?

— Скажу… как не сказать – вздохнул извозчик – это будет… два серебряника! Да, два серебряника.

— А ночью? Мне нужен извозчик после первого удара колоколов.

— Три серебряника. Только я ночью не работаю – вздохнул извозчик и поудобнее устроился на сиденье – ищи ночных извозчиков.

— А где их искать? – не отставал Илар.

— Где–где… там, где они кучкуются, где же еще!

— А где они кучкуются? – терпеливо и осторожно продолжал допрос Илар. Извозчик производил впечатление агрессивного идиота, потому разговаривать с ним надо было поосторожнее.

— Где–где… на рынке, конечно! – извозчик торжествующе посмотрел на неграмотного идиота, даже не знающего, где кучкуются ночные извозчики – на базарной площади, у пожарной вышки!

Вопрос был исчерпан, Илар с облегчением отошел от пахучего, как куча дерьма извозчика, снова погрузившегося в свои мечты. До рынка было недалеко, так что дойдет туда за пять минут.

Шаг за шагом, шаг за шагом, стараясь жаться к стенам домов – того и гляди попадешь под колеса повозок, проносящихся с демоническим грохотом. В столице был закон, по которому нельзя носиться по улицам, сбивая несчастных пешеходов и распугивая кошек, однако лихачи плевали на эти самые законы. Если ты возница, везущий знатного человека – ну кто тебе предъявит обвинение, даже если ты и задавишь парочку–другую уличных придурков? В суде (если до суда вообще дойдет!) выяснится, что пешеходы сами бросились под колеса кареты, видимо для того, чтобы своими мозгами злодейски забрызгать драгоценную полировку стенок повозки, и тем нанести вред ее хозяину. Как дворяне, так и их слуги были неприкасаемы, если дело, конечно, не касалось других дворян. Вот тут уже работали законы – пусть и не в полную меру, но хоть как‑то.