Бернхард Хеннен - Битва королей. Огонь эльфов

— Позже, — с трудом выдавил из себя он. — Еще будет…

Кентавр нахмурил кустистые брови.

— Нет, уже и так достаточно поздно. Сегодня ночью ты придешь в наш лагерь. Мы разопьем несколько амфор лучшего красного вина из Альвемера. Так что принеси с собой побольше жажды. Пока ты там шлялся где-то, ты пропустил несколько весьма урожайных лет. И не возражай! Я должен представить тебе своего сына. Роскошный парень! — Оримедес отпустил Олловейна. Поглядел на вход в палатку, где по-прежнему ждал Катандер. — Ты тоже приглашен, Золотая грудка. И если увидишь этого насильника коров Аякса, скажи ему, что он тоже будет желанным гостем. Хорошая попойка — почти то же самое, что хорошая битва. Мои воины ждут не дождутся возможности показать твоим грязедавам, кто тут настоящие жеребцы.

— Думаешь, можешь напоить меня, как какого-нибудь своего вонючего погонщика скота, чтобы потом заставить присягнуть на верность? Я приду, ибо кентавры Уттики никогда не избегают битв, даже если это битва в разливной палатке. Но не думай, что я позволю тебе одурачить себя.

Оримедес расхохотался.

— Посмотрим. Ах, и не забудьте снять свои золотые нагруднички, прежде чем приходить. Конечно, если для изнеженного уттикийца удар кулака — это не чересчур.

— Ничего мы не будем брать с собой, Оримедес. Никаких подарков, потому что их делают друзьям, никакого оружия, потому что оно нужно, когда боишься более сильного врага. На нас не будет даже обручей и браслетов, ибо мы знаем, что наши степные сородичи способны украсть подковы с копыт, если будет такая возможность.

Оримедес нагло усмехнулся.

— Точно! Прибейте их покрепче. В данный момент у нас опять недостача подков. Так что я жду тебя, Катандер.

Князь кентавров из Уттики казался удивленным. Очевидно, он ожидал вспышки ярости. Ответ Оримедеса сбил его с толку.

— Я приду. — И с этими словами он отвернулся и поскакал прочь.

— Что это, возраст, друг мой? — спросил Олловейн. — Это ведь было почти дипломатично.

— Возраст? — Князь презрительно засопел. — Моя правая рука сильна, а мочусь я струей такой же сильной, как и молодой жеребец. Пока что я еще могу обскакать возраст. Но троллей — нет. За последние годы я потратил много времени и усилий на то, чтобы объединить племена степей. По крайней мере, в военное время все признают во мне первого князя. Осталось привести под свою руку только уттикийцев. И если ради этого нужно проявить чуточку дружелюбия… Насрать, именно это я и сделаю! Мой народ должен быть силен, иначе тролли отнимут у нас наши стада и нашу степь. А сильны мы станем, только если забудем старые распри и все воины станут подчиняться одному предводителю. Многое изменилось за годы, пока тебя не было, брат по оружию. — Кентавр обхватил запястье Олловейна в воинском приветствии. — Увидимся на празднике!

Глядя вслед кентавру, мастер меча чувствовал себя чужим в этом мире. Так много всего произошло, так немного лет прошло… Он глубоко вздохнул и обернулся к эльфам, оставшимся в палатке.

— Князь Шандраль, начальник твоей гвардии кобольд Мадрог назвал союзного капитана эльфов Мелвина вором. Я подоспел, когда Мадрог и его ребята прилагали все усилия к тому, чтобы убить Мелвина. Не мог бы ты объяснить, что было похищено? Заковывая Мелвина в цепи, я не смог обнаружить при нем ничего краденого.

Шандраль стоял по другую сторону карточного стола со скрещенными на груди руками и вызывающе глядел на Олловейна.

— Я требую голову этого выродка, этого человеческого ублюдка.

— Я с удовольствием приму вызов на дуэль. — Мелвин поднял руки. — Даже в железе я разрежу тебя на мелкие куски.

— Этого я не потерплю! — перебил мастер меча. — Королевские законы запрещают дуэли в военное время.

— А что, правосудие в военные времена тоже останавливается? — колко заметил Шандраль. — Я обвиняю Мелвина! Он обокрал меня и нанес непоправимый ущерб. За это он должен поплатиться кровью.

Олловейн пожалел, что не вошел в город другим путем.

— И в чем ты его обвиняешь?

— Он украл рассудок и сердце моей жены. Вору в былые времена отрубали руку, чтобы он больше не мог заниматься черными делишками. А Мелвину следовало бы вырвать язык и лишить мужского достоинства.

На миг мастеру меча показалось, что все это шутка. Князь не может говорить серьезно! Неужели Шандраль дрожит от ярости? Или его сотрясает сдерживаемый смех?

— Если твоя супруга выбрала другого мужчину, то тебе, конечно, сильно не повезло, но это не нарушает ни единого известного мне закона, — спокойно произнес Олловейн.

— Она не просто выбрала его! — возмутился Шандраль, вдруг отбросив высокомерие. — Он прокрался к ней, в мою спальню! И, должно быть, наложил на нее заклятие. Она совершенно сошла с ума! Ночью шептала его имя. Я очень много заплатил за Лейлин. Отдал ее семье роскошный дом на берегу моря с большим садом и сотней слуг-кобольдов, когда она выходила за меня замуж. Она в долгу передо мной! Она должна быть мне верной и послушной женой. Все это Мелвин украл. И если я требую взамен его язык и член, то это свидетельствует о милости с моей стороны! На самом деле к моим ногам следовало бы положить его голову.

Мелвин расхохотался прямо в лицо Шандралю.

— Да это же смешно! Его надо запереть. Безумец не должен командовать пятьюстами воинами с арбалетами. Теперь ты видишь, что это за существо? Он мучает Лейлин! Он не заслужил ее. И она — эльфийка. Она имеет право идти, куда ей угодно!

Пятьсот арбалетов. Для Олловейна все вращалось вокруг солдат. Он не мог позволить себе потерять такое большое подразделение. Однако ребята Мелвина считались лучшими разведчиками. Их тоже нельзя было утратить. Они должны были стать глазами его армии и тайным кинжалом, который он приставит к горлу противника, когда тот будет меньше всего этого ожидать.

— Из-за него моя жена покалечилась, — произнес Шандраль, изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие. — Яд лживой любви, который капнул ей в сердце этот герой-любовник, навеки разрушил ее жизнь! Послушай, что говорят в лагере, если сомневаешься в моих словах. Он настоящий волк! Кроет женщин без разбору, кружит им головы красивыми словами, а потом бросает. Ему нужно переломать руки-ноги, а потом отдать на растерзание диким псам! Нечего ему делать среди придворных. Он пачкает все хорошее и благородное!

Похоже, эти слова нисколько не задели Мелвина.

— Пожалуй, кое-что из этого правда. Мне еще не приходилось покупать себе женщину. И что значит, что из-за меня твоя жена покалечилась?

Шандраль опустил руку на рукоять кинжала.

— Ты действительно не знаешь? Не верю, что ты еще не слышал об этом!

— О чем?

— О несчастном случае, в котором виноват ты! — Князь обнажил кинжал.