Бернхард Хеннен - Битва королей. Огонь эльфов

Девушка оглядела себя. Под тонкой тканью отчетливо проглядывали бутоны ее грудей. В голову ударила кровь. Щеки вспыхнули, во рту разом пересохло. Вообще-то она собиралась встретить Бьорна дерзкими словами, но все слова застряли в горле прежде, чем успели сорваться с ее губ.

— Восхитительно! — нарушил тишину торговец. — Идеально! Ни одна другая женщина не должна даже прикасаться к этому платью. На такое чудо боги позволяют мне взглянуть не чаще, чем раз в семь лет. Как будто небожители создали это платье специально для тебя, и только для тебя! Как считаешь, Бьорн? Когда я впервые увидел твою женщину, я подумал о дикой кошке. Но теперь! Ты посмотри только! Я думаю, что даже королева эльфов не может быть такой красивой.

Сын герцога провел рукой по покрытому корочкой подбородку.

— Да, дикая кошка. Это ты сказал…

Кадлин несколько натянуто скрестила руки на груди, чтобы не было видно ее возбуждение. В ней боролись противоречивые чувства. В этом платье было что-то, от чего по коже бежали мурашки. Немного похоже на то чувство, которое владело ею на протяжении всего прошлого лета, когда они с рыбаком пробирались в скалы или в темные лодочные хижины, чтобы позволить телам утонуть друг в друге. Но в то же время в этом платье девушка чувствовала себя голой. В отличие от ее кожаной одежды, оно предавало ее, позволяя каждому, кто видел ее, увидеть ее возбуждение. Оно не скрывало ее чувств, нет, оно выдавало их, кричало, громко, как рыночный торговец, восхваляющий племенную корову.

— Клянусь всеми богами, — хриплым голосом пробормотал Бьорн. — Это… — Он беспомощно поднял руки. — Как будто бабочка вылупилась из куколки.

— Принеси мне полоску тонкого льна, — сказала Кадлин, повернулась полубоком и тут же осознала, что во время движения в разрезах становятся видны ее бедра.

— Конечно, красавица моя. Немедленно. — Торговец очнулся от оцепенения и порылся в ящике.

Девушка удалилась в уголок за серой занавеской. Она хотела получить это платье, но его нужно было обуздать!

— Это то, что нужно? — Торговец перебросил через занавеску длинный шарф из желтоватого тонкого льна. Может быть, подойдет?

Охотница стянула платье и влезла в свои узкие брюки из оленьей кожи. Затем натянула поношенные сапоги до колен. Все это было удобным, но по сравнению с чудесным платьем остальные ее богатства показались лохмотьями.

Лавочник и Бьорн негромко торговались. Сначала Кадлин показалось, что она ослышалась, но торговец продолжал настаивать на чрезмерно завышенной цене. И трех зим не хватит на то, чтобы набить достаточно шкур и выполнить требования торговца. Такой подарок она принять не сможет!

Пульсирующая боль в левой руке пронзила ее. Это была та самая рука, в которой Кадлин держала лук. В состязании лучников она продаст себя намного ниже стоимости. И все потому, что Бьорн разозлил ее. Возможно, ее даже не возьмут в королевские охотники!

Девушка негромко выругалась. Ей нужно это платье! Она твердо решила до зимы найти себе мужа. Она стареет! Жизнь в глуши скоро начнет оставлять следы на ее лице.

Она провела рукой по нежной голубой ткани платья. Оно будет манить мужчин, словно капля меда — мух. Если платье будет у нее, даже не обязательно стремиться в число королевских охотников.

Кадлин схватила льняной шарф и туго обмотала его вокруг груди. Теперь никто не увидит предательских сосков. Она снова осторожно натянула платье через голову. Влюбленная в прикосновения к нему, юная женщина разгладила нежную ткань. Свой коричневый пояс она застегнула на талии. Затем вытащила охотничий нож из отверстия в стене и вложила в ножны. Наконец перебросила через плечо колчан, схватила лук и старую кожаную рубашку и вышла из-за занавески.

Торговец увидел ее и застонал, будто его кто-то ударил кулаком в живот.

— Так не пойдет. Нельзя носить платье поверх брюк. Это же выглядит словно… — Он развел руками. — Это похоже на… На розу в навозной куче!

Бьорн раскатисто расхохотался.

— Нет! Она похожа на дикую кошку, забравшуюся в сундук с платьями. Вот так идет ей платье!

Кадлин сжала здоровый кулак. В какой-то миг она едва не нанесла этому неотесанному мужлану новый удар. Но если еще раз вмазать так, как сегодня утром, то на состязаниях лучников она сможет присутствовать только в качестве зрителя.

— Идем? — холодно спросила девушка.

— Куда прикажешь, красавица моя. Я с радостью пойду за тобой на край света.

— Тебе повезло, пока что мне на стрельбище на другом конце города.

— Да? В таком виде? — Бьорн покачал головой. — Так не пойдет.

— Почему? — Охотница остановилась и упрямо уперла руки в бока. — Ты что, того же мнения, что и лавочник?

— Ты совершенно сведешь их с ума… Других лучников. Они будут глазеть на тебя. Из-за тебя вскипит кровь в их жилах. Они…

— А я думала, что похожа на дикую кошку, забравшуюся в сундук с платьями!

Бьорн в отчаянии рассмеялся.

— Я не хотел тебя обидеть. Каждый охотник восхищается дикими кошками, их красотой и скользящей грацией движений.

Кадлин раздраженно сунула ему под нос перевязанную руку.

— От грации дикой кошки твой подбородок оставил немногое. Мне только на руку, если я собью с толку остальных. Это будет справедливым возмещением от Лута за то, что я буду стрелять примерно с той же точностью, с какой пьяная лошадь шатается по яблоневой роще.

Жюль присел на большой валун посреди поляны. Братья и сестры по ордену опустились на колени, и движение это было исполнено гармонии. Все они в один миг опустили головы. И вот они стоят в траве, гордые и смиренные одновременно.

— Они были бы хорошими воинами, — прошептал Мишель. — Никогда прежде не видел я такой дисциплины. — Рыжеволосый без спросу присоединился к Жюлю три дня назад. То был один из людей, по каждому вопросу имеющих свое мнение и постоянно дающих советы, о которых никто не спрашивает. Он висел на нем, словно репей.

Мишель считал себя видным воином и при этом был тощим как жердь. Жизнь в военных лагерях истощила его. Он постоянно чесался, на левой щеке у него прогрессировала кожная болезнь, тянувшая свои жадные пальцы к шее и исчезавшая под тонким шарфом, который защищал истерзанное горло от натирающей кольчуги. Жюлю было достаточно посмотреть на Мишеля, чтобы самому начать испытывать зуд во всем теле.

Мишель Сарти, наверное, даже не подозревал, что брат Жюль узнал его еще в первый вечер. Всего пару лет назад он сразу убил бы воина. Но теперь бывший командующий наемниками сам стал жертвой мира. Авронский палач, Кровавый князь Руоннеса — сегодня высохшая пародия на то, кем когда-то был. Мишель, как и прежде, был пронизан крепкой уверенностью, что призван свершить нечто великое, несмотря на то что его наемники давно разбежались, потому что его оставило счастье.