Михаил Исхизов - Надо Помочь Бабушке

Максим слушал его и думал о том, что эта дурацкая история со скрейгами дошла и сюда, в Хавортию, и наверно еще более приукрашенная. Хотя и польза от этого есть. Теперь разбойники будут относиться к ним с почтением. А, может быть, даже и помогут добраться до бабушки Франчески.

- О подвигах твоих мы наслышаны, - продолжал между тем атаман. - И про скрейгов, и о том, как ты герцога поддержал в трудную минуту. Герцог, это тебе не барон. Герцогами должны становится самые умные, вроде меня. А что, из меня бы вышел очень неплохой герцог. Как ты считаешь?

- Неплохой, - согласился Максим.

- Как там Ральф поживает? - поинтересовался Загогульский.

- Нормально, у него все в порядке. Я тебе все подробно могу рассказать. Только сначала надо моих спутников освободить.

- Конечно, - атаман поднялся с кресла. - Ну, мы, прямо, об одном и том же. Я только что тоже об этом подумал. Сейчас и освободим. Только ты это... Объясним им, что ошибка произошла. Ну, чтобы ничего такого не подумали...

- Конечно, - согласился Максим. - Все объясню, они никого не тронут.

- А я о чем?! Мои без приказа тоже никого не тронут. А вообще, здесь народ суровый и закаленный, слабаков не держим, - постарался утвердить престиж разбойников атаман. - Ну, раз мы, наконец, встретились, то заключаем союз о дружбе и взаимопомощи. Давай свою мужественную руку!

Они пожали друг другу руки и оба сделали вид, что довольны.

- Мне с ними поговорить надо. Посоветовать, чтобы хорошо вели себя. Дать кое-какие указания.

- Конечно, - согласился Загогульский. - И чтобы это... Без агрессий...

- Конечно. Только лишние уши убери.

- Нет проблем. Прикажу всем удалиться. Инструктируй. Да, - вдруг вспомнил атаман. - У тебя нечем веревки резать. На, прими! - он снял со стены небольшой кинжал в красиво разукрашенных ножнах. - Скромный подарок, из сокровищницы королевского дома, - явно приврал атаман. - А теперь пойдем, мне тоже надо с народом потолковать. Потом вернемся сюда, ко мне в штаб, пообщаемся.

Только теперь Максим смог оглядеть большую поляну, на которой расположились разбойники. Обосновались они капитально. Кроме дома, в котором проживал атаман, здесь стояло еще четыре избы, поменьше атамановой, но срубленные так же умело и прочно. А еще Максим насчитал с десяток землянок. Специальные места были отведены для костров, имелась и площадка для воинских упражнений. Все было обустроено добротно, капитально, со знанием дела. Это был стационарный лагерь, в котором люди проживали постоянно. А перед домом атамана стоял столб, повыше чем на границе и не полосатый, а выкрашенный в приятный голубой цвет. На вершине столба сидел сам Четырехрогий Мухугук. Всезнающий, Всевидящий и Всеслышащий. Но когти у него были короче, и зубки поменьше, и не красные, налитые кровью глазища, а уверенные серые глаза, как у атамана Загогульского. Само лицо Мухугука было не злым, а снисходительным, прощающим. Для разбойников такой бог подходил больше, чем тот, пограничный. Но рога, и у этого, были острыми и грозными. Рога предостерегали. Понятно, Мухугук, как и атаман Загогульский, мог рассердится, и тогда уж... Что "тогда уж..." - каждый, очевидно, должен был сообразить сам.

Невдалеке от дома атамана лежали на траве друзья Максима, по-прежнему крепко связанные.

- Мы ждем, пока о нас вспомнят, - сердито встретил Максима лепрекон, - а некоторые с атаманом чай пьют, разными мнениями обмениваются. Где уж о нас вспомнить. Мне некоторые старые лепреконы говорили, что слава портит людей, а я не верил.

- Не сердись, Дороша. Обстановка того требовала, - объяснил Максим.

- Обстановка требовала, чтобы у меня башмак украли?! - таким сердитым Максим лепрекона никогда не видел.

- Украли башмак? Я как-то этого и не заметил, - признался Максим.

- А то!? Ни башмака, ни ранца. Если там хоть одно шило пропадет, я этого так не оставлю! - пригрозил лепрекон.

- Вернут, - заверил лепрекона Максим. - У нас с атаманом Загогульским теперь стратегический союз. Все вернут.

- Понял, - отозвался Агофен. - Вы теперь, как два верблюда, что везут одну арбу. Только идете в разные стороны. Развязывай нас. Первым делом мы вернем Дороше ранец, потом заделаем бессовестным разбойникам козу.

- Загогульский разбойник и самозванец. Он не имел права задерживать поданных герцога Ральфа Гезерского и воровать у лепреконов ранцы с башмаками! - заявил Эмилий. - Я требую, чтобы ранец вернули а нас немедленно отпустили.

- Все высказались? спросил Максим.

- Я еще недостаточно высказался, - сообщил Агофен. - Должен тебе сообщить, мой суровый друг, что кроме ранца наши стратегические союзники свистнули у Эмилия все монеты, - он пошевелил пальцами ног и добавил, - мои прекрасные малиновые туфли тоже тю-тю, и чалма. У этих разбойников нездоровый интерес к чужим вещам. Старейший и умнейший джинн, куратор курсов по повышению квалификации Кохинор Сокрушитель Муравейников неоднократно втолковывал нам, что джинн, без чалмы подобен безрогому барану. Ты как хочешь, а я свои вещи тоже должен получить обратно. И я их получу даже если для этого мне придется испортить настроение самому атаману с дурацким прозвищем Загогульский.

- И халву, - напомнил Дороша. - Халву они тоже стащили.

- Все вернут. Загогульский прикажет, и все вернут.

- Раз так, то режь наши путы, спаситель, и продли просвещающие нас речи. Послушаем, что мудрого ты скажешь нам, - приключение Агофена не рассердило, и даже позабавило. При всем желании разбойники не могли сделать джинну ничего плохого. Он просто ждал своего часа, чтобы разобраться с обидчиками.

- Тогда слушайте, - Максим осторожно, чтобы не задеть малыша, начал резать веревки и сеть удерживающие Дорошу. -Боятся они нас, как огня. Один из разбойников слышал рассказ крокаданов о том, как мы с краснохвостыми разделываемся и все остальное. Крокаданы, конечно, наболтали, чего не было, но это в нашу пользу.

- Если про твои подвиги с отрыванием хвостов у скрейгов, тогда, конечно, в нашу пользу, мой отчаянный друг, - не удержался Агофен.

- А если кое-кто будет ехидничать, то не я стану кое-кого развязывать - пригрозил Максим. - И ужинать некоторые не будут. Потерпят до утра, ничего с ними не станется, они и так слишком упитанные.

- Старый и мудрый джинн, куратор курсов по повышению квалификации, Кохинор Сокрушитель Муравейников, учил нас, что самое отвратительное преступление это шантаж, - вспомнил Агофен. - И шантажистов ждет такой ужасный конец, что даже боги содрогаются, когда вспоминают об этом. Мне искренне жалко тебя, о мой несчастливый друг.

- Если ты так обеспокоен моим будущим, то сообщаю тебе, мой заботливый друг: все что я сейчас делаю, это для нашей пользы. А для пользы можно иногда и немного шантажнуть. Боги вмешиваться не станут.