Михаил Исхизов - Надо Помочь Бабушке

- Кстати, у меня к тебе дело, - Максим будто бы совершенно неожиданно вспомнил о Бахе. - Тебя просили передать нашего дракона заказчику завтра утром?

- Не знаю, что и делать, - атаман закручинился и тоже искренне. Хорошо это у него получалось. - Надо мне его отдать. Понимаешь, там большие люди сидят. Хищники. Связи у них... - Загогульский посмотрел куда-то вверх, давая понять, что связи у хищников очень высокие. - Тебе хорошо, ты уедешь, а мне с ними дело иметь... Они разнести мой лес, не хуже твоего джинна могут: раз-два и на растопку! Нет, ты не подумай, что я их боюсь! Я никого не боюсь. С моими молодцами я сам кого хочешь напугать могу. Но ты же понимаешь, правила игры диктуют они. И в отказ не уйдешь, сразу такая буза начнется, мама не горюй! Передел сфер влияния, терки, разборки, стрелки и сразу найдутся желающие атаманскую казну поделить. Чтобы всем поровну... А мне это надо? Вот и приходится общаться. А у них все схвачено. Система. Против системы не попрешь, - он посмотрел на Максима, и взгляд его требовал сочувствия.

Максим нахмурился, изобразил сочувствие.

- Если я его не выдам, - продолжал жаловаться Загогульский, - военные мне всю карьеру испоганят. Устроят в моем лесу маневры, или вовсе эту местность под полигон отдадут. И все. Прощай банда, прощай доходы. Кого я смогу грабить на полигоне? Так что никаких перспектив: ни баронства, ни банкирства.

- Переберись грабить в другое место, - попробовал посоветовать Максим.

- В какое другое место! - вскинулся атаман. - У нас тут все доходные места давно поделены и переделены. В пустыню, что ли идти, караваны грабить? Так караваны у нас раз в год проходят. А в пустыне сплошной песок: ни жратвы, ни воды. Если от голода не сдохнешь, так от жары высохнешь.

Он грустно смотрел на Максима, и тому, действительно, стало жалко атамана, которому в пустыне будет некого грабить. Загогульский почувствовал это.

- Они же вашему Баху ничего не сделают? - бросил он пробный шар. - Поспрашивают о чем-нибудь, потом отпустят.

- Нет, - возразил Максим, - Не для того они за Бахом охотятся, чтобы отпустить его. А наш план по осмотру исторических ценностей? Его сам герцог Ральф утвердил. Что герцог скажет?

- Вот я и думаю, - сразу сменил тон атаман, - что нельзя нашего Баха военным отдавать. Такое сорвет планы герцога. Он мне этого не простит.

- Так - согласился Максим. - Не простит и даже хуже того...

Оба помолчали. Каждый ждал, что предложит другой. Первым заговорил Максим.

- Есть идея, - сказал он. - Конструктивная.

- Выкладывай, - без особой надежды откликнулся атаман.

- Начнем с того, что ты нашего Баха должен с соответствующей охраной отправить заказчику к Старой мельнице.

- Так.

- А я, Агофен и Дороша, личности свободные, тоже можем прогуляться к этой мельнице.

- Подожди, подожди... - Загогульский соображал быстро. - Давай-ка я продолжу...

Они еще долго сидели, обсуждая план, и отрабатывали детали. Постепенно план Максима превращался в остроумный план атамана Гвадирога Загогульского. Загогульский, он такой - всегда что-нибудь особенное придумает! Разошлись довольные друг другом.

Эмилий, Агофен и Дороша ждали Максима, ждали результатов его разговора с атаманом.

- Наш план принят полностью, - доложил Максим. - Завтра утром они пойдут продавать Эмилия. Мы идем следом. Разбойники получат деньги и уйдут. А мы попросим заказчиков, которые явятся за Эмилием, рассказать, почему они так усердно охотится за ним. Я думаю, не из-за того, что он Заслуженный библиотекарь Гезерского герцогства. Кое-какие детали нам сейчас надо отработать.

Обсуждая все детали, все мелочи и подробности предстоящих действий своего небольшого отряда друзья засиделись допоздна.

Ночь была безлунной, но на поляне было светло от множества костров. Разбойники тоже не спали. Одни готовили поздний ужин, другие просто отдыхали... Агофен распахнул окно. В комнату стали долетать запахи жареной говядины, подгоревшей каши, а вместе с ними, отрывки разговоров и шутки, понятные только самим разбойникам. Потом сочный баритон неторопливо затянул:

С присвистом, эханьем и уханьем хор подхватил:

- Примитив, - осудил бандитскую самодеятельность Дороша. - И слова примитивные, и напев барахольный.

- Баритон вполне приличный, - отметил Агофен. - И басы хорошо подхватили.

- Нет сейчас в песнях ни настоящей поэзии, ни нежной музыки, - с грустью поведал Эмилий. - Ты бы послушал наших вагантов. [40]Вот кто поет: за душу берет и плакать хочется. А у певцов, которые сейчас выступают на турнирах и в тавернах, не песни, а непонятно что. Ни смысла, ни мысли. Три слова ухватят и повторяют их... Музыка такая же. Куда катится искусство?... Моя матушка бы их всех поубивала. А это - самодеятельность, что с их возьмешь.

И снова поляна взорвалась всеобщим криком и свистом:

- Закройте окно, - попросил Максим. - Отдыхаем. Завтра у нас день тоже будет нелегким.

Агофен затворил окно, и сразу стало тихо.

- А я пойду, прогуляюсь, - поднялся Дороша. - Надо кое-кого повидать.

- Откуда у тебя здесь знакомые, мой энергичный друг? - удивился Агофен.

- Нисколько мне этот Рогмунд не знакомый. В лесу сегодня встретились. Но он рыжий, - объяснил лепрекон.

- Зачем тебе рыжий? - не отставал Агофен.

- Так он из Красной Речушки, - сообщил Дороша, - надо узнать, у него кое-что, - и увидев недоумение в глазах собеседников, спросил: - Вы что, про Красную Речушку не знаете?

- Не знаю, - признался Бах.

Если Эмилий не знал про Красную Речушку, то что говорить про Агофена или, тем более, про Максима.

- Там, в Красной Речушке, все население рыжее, - стал объяснять Дороша. - Даже малые дети: еще ходить не могут, а уже рыжие. А все потому, что употребляют для питья воду из речушки, которая там протекает.

- Весьма неправдоподобно звучит, - позволил себе усомниться Эмилий. - Ни в одном краеведческом трактате такое не упоминается. И этнографы об этом не сообщают.

- Так все твои этнографы по кабинетам сидят, откуда им про Красную Речушку знать? А я там был, - одной короткой фразой Дороша осудил кабинетных ученых и утвердил истину.