Григорий Павленко - Империя

— Алда! — крик разорвал тишину императорских покоев, — Алда, где ты?! — Элхарт, проснувшись и не найдя рядом своей супруги, пытался звать её, но та не отвечала. Несколько минут он метался между сном и явью, между прошлым и будущим. Несколько минут он пытался разглядеть во тьме покоев лицо жены. И лишь когда он пришёл в себя, Элхарт услышал в голове голос Балора:

— Она умерла, Эл. Ты должен смириться.

И вновь безжалостная память показывала ему белое, как снег, лицо Алды, которое укрывает саваном Корус. Элхарт пытался остановить старого генерала. Приказывал ему, просил, умолял, чтобы тот оставил его жену в покое. Он не понимал, что именно в тот день она обрела настоящий покой. Вечный покой. Но Элхарт навсегда его лишился. И сейчас, сидя в их навсегда опустевшей кровати, одинокий император прошептал те же слова, что говорил ему Балор в тот день:

— Она умерла.

Алды не стало, и он должен был с этим смириться, но, Господи, как же это было тяжело сделать! Каждый раз после пробуждения он тянул руку на пустую часть кровати, в надежде, что она будет спать рядом с ним. Работая в своём кабинете, Элхарт всегда ждал, что вот-вот тяжёлые двери распахнутся, и в них буквально впорхнёт его жена, которой неожиданно захотелось сказать, что она любит его. Каждый раз, когда он приветствовал людей в тронном зале, то поминутно оглядывался влево, туда, где стоял трон императрицы. Её взгляд всегда удерживал его от ошибки. Но теперь трон Алды был пустым, она больше никогда не войдёт в его кабинет и не обнимет своего мужа, а проклятая супружеская кровать всегда будет холодна, как мрамор.

— К чёрту все это! — пробормотал Элхарт, вставая с кровати. Если ночью ему не суждено было уснуть, то он хотя бы проведёт время с пользой для государства. Пройдя в абсолютной темноте покоев к дверям, неутомимый мужчина выглянул в коридор. Как всегда, там стояли двое стражников из гвардии дворца. Каждый из них был одет в лёгкие доспехи с синим орлом на нагруднике. Ангатары — так их называли, звучало как «Верные» на языке древних катаров. На миг император задумался о том, какая же ирония скрывалась в этом названии. Именно предательство «Верных» принесло смерть человеку, который раньше жил в этих покоях.

— Брат? — один из стражей посмотрел на Элхарта. Ещё один «привет» из прошлого. Император для ангатаров всегда будет братом, они присягают кровью на служение ему. Это обращение никогда не нравилось названному «брату», но в последние годы у него было слишком много других проблем, чтобы бороться с глупыми традициями.

— Приведи слугу, пусть разожжёт огонь в моём камине, — сказал он ангатару, и тот, кивнув своему правителю, двинулся вперёд, к покоям слуг, которые жили в нескольких десятках шагов от спальни императора. И спустя пять минут в покоях Элхарта уже уютно потрескивал огонь в камине, а также неярко горело несколько свечей. За окном царила кромешная тьма, а его комната стала небольшим оплотом света. Это сравнение понравилось Элхарту, и, усевшись за стол, он даже решил его записать. Сравнение как нельзя точно показывало то положение, в котором оказалась страна. В покоях императора царил свет знаний и науки, а почти вся Катарская Империя тонула в темноте невежества и насилия.

Пять лет он правил этой страной, и за эти пять лет Элхарту удалось разжечь лишь несколько огоньков, но нужно больше, гораздо больше. Он, как император, просто обязан втащить рычащую и упирающуюся страну в эру просвещения, но как ему это сделать?! Как вернуть империи её былое величие? Балор, его ближайший друг и первый советник, советовал Элхарту искать ответы в прошлом. Это был разумный совет, — в своё время Катарская Империя была маяком просвещения для всего мира. Но что таило в себе прошлое? Империя строилась на предательствах и крови. Элхарта совсем не привлекало повторять путь первых императоров. Восходя на трон, он обещал людям, что никогда более правитель не будет врагом для тех, кем он правит.

Неожиданно в памяти возникли слова одного из историков, с которым ещё неопытный император беседовал о чудовищно низком уровне знаний среди простых людей. Этот человек рассказал ему об Урасиле Втором, довольно жестоком правителе, который решил эту проблему весьма радикальным образом. Он открыл сотни школ по всей империи, и каждый человек обязан был раз в неделю посещать их, чтобы из неграмотных обывателей становиться образованными гражданами великой страны. Разумеется, школы остались бы пустыми, — обычный крестьянин или шахтёр скорее потратят эти несколько часов на выпивку и шлюх, нежели на учёбу. Но Урасил нашёл, как заставить людей посещать школы. В каждом поселении должен был быть определённый процент людей, прошедших хотя бы начальное обучение, и если такового не находилось, то деревня, городок или даже крупный город облагались ощутимым налогом.

Конечно же, такая политика приводила к множеству забастовок и бунтов. Но что, если вместо наказания людей, не желающих учиться, поощрять тех, кто будет посещать школы и обретать в них новые знания? Должности в управлении провинций, послабление налогов и прочее. Также обязать священников читать проповеди о том, что образованный человек угоден Единому Богу, и что так будет легче попасть на небеса…

— Нет, — пробормотал Элхарт, перечеркнув слова о Боге, — это уже будет слишком.

Ещё несколько часов император провёл за небольшим столиком при неярком свете свечей, исписывая один лист бумаги за другим. Он старался составить новый указ так, чтобы ни дворяне, ни карати [1] Люди, представляющие перед Императором интересы непривилегированного сословия, каждой из четырёх провинций в отдельности. Они избираются по довольно сложной системе: раз в год каждый населённый пункт выдвигает одного человека. Далее их отправляют в главный центр провинции, где между собой им предстоит выбрать сто человек. Затем эта сотня избирает среди своих десять наиболее достойных людей. Они тянут жребий, благодаря которому и избирается один карати, представляющий интересы всех простых людей провинции. не нашли к чему прицепиться. Этот закон должны были принять и те, и другие. Чтобы достичь этого, Элхарту придётся забыть сегодня о сне или отдыхе.

Этой ночью во дворце пришлось бодрствовать не только императору. В покоях верховного судьи Гортана собрались люди, которых редко замечали те, кто правил этой страной. Два человека, не считая самого судьи, которых принято было считать шестерёнками в машине Великой Катарской Империи. Им не доводилось создавать законы, влияющие на тысячи людей, в их руках не была сосредоточена мощь всех имперских легионов, и они не повелевали душами смертных. Они всегда были на вторых ролях в том государстве, что выстроил Элхарт. Но именно этой ночью мятежники готовились к тому, чтобы взять империю в свои руки.