Елена Лобанова - Новоселье

Ой, сколько детского счастья. Умом он тронулся, что ли? Или мозг без варенья не соображает?

— Вот, прям, сижу и вру! Слушай, ТоннаЭля, какая мне разница в каком ты там ряду числишься и каким по счёту? Плевать мне, понятно? Тьфу! Я люблю вишнёвое без косточек. И вообще, я сюда за конфетами пришла, а ты мне варенье суёшь! Нифса, конфетки есть?

Конфетки были. Целая горсть. Как положено — в кармане фартука. Нифса… цвела и пахла от счастья. Даже Лидорчик обомлел. Вот так вот! Будет знать, кто кому няня. Да пусть он подавится этим вареньем.

— Это так прекрасно!

Или я сошла с ума, или Лидорчик.

— Что прекрасно?!

— Что ты не знала. И зубами в меня плевалась, и синяками мучила…

Гм. Мазохист. Что в может быть прекрасного в синяках? Они же болят. Эльфы — чокнутые, точно. То-то синий Таль так Ясе понравился — одна сплошная гематома. Качественная.

— Лидорчик… ты варенье-то кушай. И печенье тоже. Не могу я тебе сейчас для полного счастья синяк поставить. Мне разозлиться для этого надо. — Что там ещё больным говорят? — Не расстраивайся, я обещаю постараться и разозлиться до послезавтра. Сделай какую-нибудь пакость… Даже не знаю какую. После дяди все пакости кажутся мелкими, но я что-нибудь придумаю…

— Не надо! — М-да, пациент испугался. Лекарь из меня никакой. — Нир Караен сказал, что тебе понравилось, как я пою.

Когда Короед успел? Ах, да! Руками намахал, примус доисторический!

— Угу. Понравилось. — Ну, не врать же, что не понравилось. А хотелось.

— Я спою. Для тебя.

Уговорил. Лично для меня ещё никто никогда не пел. Имею право на компенсацию после всех страданий.

Что правда, то — правда — пел Лидорчик замечательно. Были бы ещё песни приличные — героические или там ещё какие, а то сплошная любовь и полное соплежуйство. Поймать бы тех поэтов и допросить. Зачем портить хорошую мелодию розами, соловьями и обязательным «растерзанным сердцем»? Что это за чушь: «Река моей любви течёт к тебе, сметая валуны и берега меняя…»? А просто река — никак уже не течёт? Ладно, не буду придираться, Лидорчик не виноват. Что сочинили, то и спел.

Спеть что-нибудь приличное для контраста я не успела. Явился Короед и позвал нас наверх. Нифса сняла фартук и тоже пошла. Интересно…

Чувствовала же — что-то не так. Дочувствовалась.

В гостиной обнаружился стол, покрытой праздничной скатертью, весь набор серебряных кубков (сорок восемь штук), кувшины с вином (пока что запечатанные) и шесть больших ковриг свежего хлеба. Хлеб пару часов назад допекла Нисфа, знаю. Но я думала, что он — только для гномов. Кто ещё впихнёт в себя такое количество за один вечер? Очень оригинальный ужин намечается.

В гостиной присутствовали все (после нашего прихода — совсем все) обитатели дома и даже сада — любители нехудожественных секир. Гномы. М-да… народу набилось как сельдей в бочку.

Вот оно… Меня усадили за стол, Короед с Ясей сели напротив. Пусть только кто попробует сказать, что сегодня поминки по моему дяде. Убью. Не задумываясь!

Оказалось, что всё не так плохо, но и не так, чтобы очень хорошо. Свадьба у нас. Обряд, то есть. Торжественное соединение Короеда и Яси. Ввиду героически-мстительного похода с неизвестным финалом эти двое решили узаконить свои отношения. Ставлю сотню золотых против медного, что никаких таких отношений между ними ещё не было. Я бы знала. Не смешите меня, они ещё даже не целовались (не считая того безобразного случая, когда Короед поцеловал Ясю, сидя в моей голове. Бррр).

Сначала я не очень понимала свою роль в предстоящем действии. То есть, как обычно — понимала неправильно. Думала, что от меня потребуется только озвучивание Короедовских слов. Озвучила. Короед поклялся Ясе в любви (до гроба, как водится, хотя его ценный гроб до сих пор пылился в моей спальне). Потом Яся выразила согласие навечно связаться с Сине-Керосиновым магом. Ладно, это я как-нибудь переживу. Всё равно им не видать совместной жизни, пока мы с Короедом совсем не рассоединимся. Короче, пока я чувствую, чем занимается Синтар-Керосин, никаких поцелуев и прочих прелестей Ясе с Короедом не светит. У нас, между прочим, за растление несовершеннолетних сразу отправляют на двадцать пять лет каторжных работ. А столько ещё никто не пережил. Гномьи шахты — не курорт. Сами гномы тоже — не сиропчик. Любят только секиры, но и секирой полюбить могут. Не знаю, правда это или нет, но уточнять у гномов не буду.

А слова и всякие там клятвы… пусть Яся с Короедом болтают, мне не жалко.

Наставница Ясанна взяла слово и сообщила всем присутствующим, что её родственники извещены и согласны. Не удивительно. Не согласиться с Ясей очень сложно, особенно, если она начнёт махать двумя железками сразу. Родственники, наверное, просто жить хотят, и уж точно — не видели жениха в его истинном облике. Они бы от такого «синяка» шарахнулись. Вот тут-то мне в голову и пролез жених-Короед.

Когда я осознала услышанное, мне захотелось уйти в глубокий обморок и не возвращаться. Я говорила, что все учмаги — ненормальные? Говорила, точно-точно! Меняю своё мнение. Они — полные идиоты.

Надо же было такое придумать? Сам Короед не может (маломощный, ага) отправиться в свой мир. (Пробовали, не получилось. Яся якорем работает, ырбуц её!) Его тело пока ещё дышит, а у меня есть опыт по выхлёбыванию дикого количества той жидкости, которая напрочь разжижает мозг. Ещё у меня имеется прямо-таки бешеный стимул вернуться обратно в свой мир. Конечно… Я же не безумная, чтобы захотеть жить в теле синего мужика и любоваться вулканическими фонтанчиками. Догадались, чем дело пахнет? Правильно, той дурнопахнущей усовершенствованной бурдой, которую Короед наварил в дядиной лаборатории. Не-а, не выйдет!

Но меня принялись уговаривать. Короед мне сообщил, что он сильно переживает. То есть, согласие и извещение его родственников приветствуется для полного и законного счастья (хотя они с Ясей могут справиться и без этой формальности), а вот мучения Керосиновой бабушки… да-да, той самой со страшным именем, Короеда очень, ну прямо-таки напрочь, угнетают. Как он их, бабушкины мучения, себе представляет, воображает или сочиняет, я уточнять стала. Какой смысл втолковывать Короеду, что я бы на месте его бабушки закопала такого внука и вздохнула с облегчением. (Синего, конечно. Сероглазого красавца я бы никогда не стала закапывать. В магостазис — и любоваться). Отвлеклась.

Прочие короедовы родственники тоже предположительно страдали. Поэтому владелец прекрасного тела не мог искренне радоваться своему счастью. Надо же — какая незадача. То есть — задача. Для меня. Не дождутся!

Хурлак меня за язык дёрнул спросить, как я могу передать короедовым родственникам известие о его негибели и на каком языке?! Мне было просто интересно, а Короед с Ясей обрадовались. Лидорчик начал мной гордиться (топтаться у меня за спиной и сопеть), как будто он имел непосредственное отношение к дрессировке меня магическими фокусами. Пока я думала, как бы им так деликатно объяснить, что у меня — исключительно праздный интерес, на меня вывалили ворох информации. Информация оказалась очень завлекательной. Я говорила, что меня не раз ловили на любопытстве? Если нет, то говорю.