Лора Андронова - Русская фэнтези 2011

Но до свадьбы жила еще во дворце Григаля и каждую ночь бегала к яме — не затем теперь, чтоб попытаться освободить дракона, а только чтобы не дать ему окончательно утратить человеческое в себе. Она говорила с ним шепотом, пела ему песни, которыми во младенчестве ее баюкала мать, рассказывала о местах, в которых успели они побывать и в которые он обещал отнести ее на спине, как выполнит она свой долг перед родным краем. И еще говорила, как он красив, как свет играет на его сверкающей чешуе, и как блестят его золотые глаза, и как расправляются могучие крылья, и как ямочки вырисовываются на щеках от улыбки, и как солнце золотит веснушки у него на носу, и русые его волосы треплет ветер. Дженсен слушал ее, не отрывая морды от лап, и редко-редко вздрагивали его кустистые зеленые ресницы, словно он хотел проснуться и не мог.

Время шло к зиме. По ночам края котлована сковывала изморозь, и Джаредина, вставая над ямой на колени, царапала об нее руки. Она знала, что близится конец всему, что скоро она уже не сможет сюда приходить. И отчаяние придавало ей новых сил, для последнего, самого последнего рывка.

— Как бы хотела я снова оказаться с тобою на твоем острове, среди бурых камней и мха, меж твоих нелюбезных сородичей. Они бы нас сторонились, но ничего, мы бы с тобой ту пещерку обжили и славно бы там дни коротали вдвоем. Я бы выложила из камней печь, из мха и шкур выстелила постель, жарила бы тебе мясо на крытом огне… А на рассвете, когда все твои сородичи спят, ты бы оборачивался человеком и обнимал меня. Мы бы тихонько сидели, никто бы из твоих ничего не заметил. А ты бы помнил, я бы помнила, и мы бы прикинулись, будто в мире и нет людей, кроме нас с тобой, вот этих всех, кто тебя погубил — их вовсе нет и не было никогда… только я да ты…

— Шер… рер… рррра, — прохрипел вдруг дракон и открыл глаза.

Джаредина вскинулась. Что это, что он сказал?! Хотя походило это больше на невнятное драконье рычание, чем на людскую речь, но… может, то был не ее язык, а какой-то другой?

— Шерррреррррррааааа, — рыкнул он снова и, сердито выпустив ноздрями пар, глянул на нее снизу вверх — поняла, мол, нет? Ну до чего же глупая, бестолковая девка!

Шеррера!

Бурый мох, покрывающий каждый камень на Ржавом Острове, тот самый мох, о котором Джаредина сейчас, точно полоумная, всякие бредни твердила, заговаривая и Дженсена, и себя. Когда они прилетели на Ржавый Остров, дракон только пару клочков этого мха глотнул — и мигом силы к нему вернулись! А когда обратно летели, Джаредина мха полную котомку надрала. И кормила им Дженсена весь полет — меньше, чем мясом, только когда видела, что он устал, а отмели, чтобы присесть и дух перевести, до самого горизонта видно не было. Когда они прилетели в Семь Долин, мох еще оставался на дне котомки, немного, но на раз сил подкрепить точно хватит… Раны у Дженсена уже совсем затянулись, все, чего ему недоставало сейчас — это сил. Сил и воли вырваться из своей проклятой тюрьмы.

Да где, всеблагие боги, где теперь те клочки бурого мха? Где та котомка?

— Сейчас, — сказала Джаредина и, задыхаясь, вскочила на ноги. — Я сейчас… ты только… я мигом.

Девка-соглядатайка мирно посапывала в опочивальне — и обомлела, когда Джаредина сжала ее цыплячью шейку да тряхнула как следует, знаком веля молчать и слушаться. Сил у Джаредины теперь тоже прибавилось: пожалуй, что стало, как прежде, когда жернова на мельнице с отцом ворочала. Вытрясла она из перепуганной девки правду — мол, ту котомку, что при Джаредине была, когда ее во дворец принесли, забрал какой-то лекарь. А какой? Длинный такой, сутулый, нос крючком, глазки недобрые, и пятно родимое на лбу, словно отметина самого черта.

Джаредина вмиг узнала Зверка, звездочета Холлхаллского владетеля Эльдака. И верно — раз все, кто хоть что-то смыслил в драконах, были созваны в Клеменс, не диво, что и он явился на зов.

А дальше было легко. Люд во дворце так привык, что дева-драконоборица решительным шагом по галереям ходит, что только взглядами ее провожали, не чиня препятствий. Так и добралась до башенки, где жили пришлые лекари — молилась только, чтобы Зверк еще не успел домой в Холлхалл убраться. Не успел. Шейка у него была хоть и пожилистей, чем у девки-соглядатайки, а такая же щуплая. Крепкие руки наездницы на драконах быстро заставили его говорить — и указать, где лежали остатки чудесного мха, которые он позаботился извлечь из потертой котомки.

— Им золотуху лечить можно! И рыбий глаз! И проказу! — кудахтал Зверк, но Джаредина его отшвырнула в угол, точно котенка, и вытряхнула себе в подол из глиняного горшочка остатки сухого мха. Совсем крохи там остались, но она надеялась, что этого хватит. Показала Зверку кулак — мол, пикни только, — и под его испуганным взглядом вышла прочь.

И пока шла, не сознавала, что люди, прежде считавшие ее полоумной, нынче от нее пятятся и глядят раболепно, словно она и сама — дракон.

Уже занимался рассвет, на площади перед дворцом становилось людно. Джаредина подбежала к краю ямы и нагнулась над ней, протягивая в сложенных ладонях драгоценное снадобье. Дракон поднял голову на раскачивающейся шее, посмотрел на нее полуслепыми, закисшими желтыми глазами. И разинул пасть.

Сушеный мох просыпался на его бледный язык — тихо-тихо, точно песок в часах.

Дракон закрыл пасть и глотнул. Потом вздохнул оглушительно, так, что в утробе его низко зарокотало. И медленно, медленно поднялся на все четыре лапы — впервые за эти долгие, полные страданий месяцы.

Джаредина ухватилась за кол, вбитый в край ямы. Держался он только на сбитой земле, разрыхлившейся и размякшей за время осенних дождей. Поднатужилась, потянула, клочья грязи посыпались в яму, а следом за ними рухнул и кол, утонув позолоченным наконечником в нечистотах. Джаредина схватилась за другой — и он продержался не дольше первого.

— Ну давай же. Сейчас они заметят. Улетай. Улетай!

И кинулась на другую сторону ямы, хватаясь за третий кол…

Дженсен, шатаясь, попытался расправить крылья. Простора на это у него толком не было, и крылья скребли по стенам его темницы, но в конце концов он распрямился, а к тому времени вниз рухнул и третий кол. Джаредина не рассчитала сил и упала следом, съезжая в яму по мокрой земле. И успела увидеть, как отталкиваются от дна когтистые лапы, унося за собой и дракона, и грязный камень на золотой цепи.

Над площадью поднялся крик. Он нарастал, ширился, и с ним вместе расширялись круги, которыми дракон поднимался к небу. Где-то тревожно забухал колокол, затопали десятки ног, но Джаредине до них не было дела. Она откинулась на спину в яме, где люди, которых она спасла, так долго гноили ее любимого. И, лежа, смотрела в серое небо, на черное создание, выписывающее петли под сизым навесом туч, режущее небеса раскинутыми во всю ширь огромными крыльями.