Лора Андронова - Русская фэнтези 2011

Он снова смеялся над ней. Смеялся в открытую, нагло скаля белоснежные зубы — такие же ровные и крепкие, какими они у него были в человечьем обличье.

— Обернись человеком, — потребовала Джаредина.

Дракон фыркнул и прикрыл нос кончиком шипастого хвоста, словно ему и смотреть-то на это несчастье было совестно.

— И не подумаю.

— Обернись! Чтоб тебя черти в преисподнюю затащили! — пожелала в сердцах, но дракон только улыбнулся всей пастью. У кого другого от этой улыбки кровь бы льдом обратилась. Но Джаредина поняла уже, что не была для него «кем-то другим». А кем была?

— И откуда взялся ты на мою голову, — сказала горько. — Жила себе, беды никакой не знала. И тут ты — явился, стал добрым людям подгаживать, жизнь отравлять…

— Добрым? — громыхнул дракон, и хвост его взмел ввысь, поднимая тучу сосновых иголок. — Это кто добрый — твой владетель Эльдак, грабящий соседей средь бела дня? Жена и дочка его, знатные потаскушки? Мужики его, пьяницы и лодыри? Звездочет-мошенник? Добрые, как же!

— Средь них были и добрые, — стояла на своем Джаредина. — И уж точно они были среди тех людей, которых ты до смерти весь последний месяц пугал! И с чего они тебе сдались? Летел бы назад в свое гнездовище, родичи твои, гады ползучие, чай, заждались тебя!

— И полечу, — кивнул он. — Если ты полетишь со мной.

Джаредина умолкла. Так и стояла, уперев кулаки в бока, глядя на дракона во все глаза.

Тот вздохнул, шевельнулся наконец всем своим телом, словно потягиваясь после долгого, сладкого сна. И от этого движения волна жара, шедшая от его огромного тела, колыхнулась возле ее лица.

— Уездила ты меня, — пробормотал дракон, вонзая когти в твердую землю. Каждый коготь прятался в черном кожистом мешочке и был длиною с добрый кинжал. — Я уж и не думал, что так бывает… что оно правда… Ну, что смотришь? — добавил мягко, поддразнивая, но уже без прежней злобы. — Я ведь тоже не из железа сплавлен. И у тебя, думается, каждая косточка болит. Знаешь, сколько мы с тобой пролетели? Тысячу двести верст. Не думал я, что удержишься…

— Так ты что, — вернув наконец дар речи, сказала Джаредина недоверчиво, — нарочно уморить меня хотел? Ждал, пока устану и сама свалюсь?

Дракон шумно вздохнул, вздыбив водоворотом палую листву под своими ноздрями.

— Ты кто, девушка? Драконоборица? Так тебя ваши человеческие мудрецы научили? А меня наши, драконьи, по-своему учат. Мало кому из нас случается на своем веку встретить таких, как ты — а коли уж встретились, то…

Он замолчал, и Джаредина повторила с ей самой непонятным внутренним трепетом:

— То?

— То испытать вас надобно. — Дракон скосил на нее золотистый глаз, мигнул, словно опять изучая. — Что ты меня и человеком — не полюбишь, и драконом — не испугаешься, то уже само по себе любопытно было. Я не мог домой возвратиться, не повидавшись с тобой еще раз, не уверившись… Морок тебя не берет — это ладно. А сможешь ли ступить на мое крыло, когда под ногами — тридцать саженей пустоты? А удержишься ли, когда к самой туче тебя подниму? И достанет ли силы направить… — Он опять глубоко вздохнул, так, что загудело у него в утробе, словно в раскаленной печи. — Вы, люди, таких, как ты, зовете драконоборцами. Но у нас, у драконов, есть другое для вас имя. Мы вас зовем наездниками. И уже много веков не рождалось дракона, у которого был бы наездник.

Последние слова он проронил не то с грустью, не то с гордостью — словно ему большая удача пришла. Джаредина слушала и в толк взять не могла, как этакая животина, способная ей хребет переломить одним ударом, радуется и гордится, что она, крестьянская девушка Джаредина, сумела его одолеть. Да не просто так одолеть, а в небе — в его, дракона, собственной вотчине, где он единственный князь, владыка солнца, дождя и туч.

Много чего хотела она у него спросить, много о чем поспорить, но вместо этого сказала то, что душу ей грызло уже много недель:

— Мне все равно, как ты станешь меня звать. Ты, безжалостная зверюга, поля жег, людей пугал, скотину воровал, да еще и невинную девицу жизни лишил. После такого ни слушать тебя, ни идти с тобой я не стану.

И руки на груди сложила крестом — отгородилась. Теперь пусть хоть убьет, все равно.

Но дракон только мордой помотал, словно сил уже не было вталдычивать глупой девке очевидные истины.

— Ты, — рыкнул сердито, — всему веришь, что люди болтают? Про тебя, что ли, мало сплетничали в родной деревне? Да, поля жег — чтоб поверили, что вправду меня видали, чтобы весть до вашей столицы долетела! Да, пугал — а на что вы, людишки, еще сдались? И овец воровал — а жрать мне что прикажешь, любезная? Вот только девок не таскал, бабьего визгу не люблю. Да и смрадная она, человечина. А кроме того, я же и сам наполовину своей сущности — такой, как вы. Что ж ты, за совсем дикую тварь меня держишь, чтобы я себе подобных поедал? Хотя, — добавил он тише, — вы, люди, частенько так и делаете.

Джаредина не знала, что на это и сказать.

— Если так, — проговорила она наконец, — если правда ты понимаешь, что такое мы, люди, — зачем же ты с нами так бессердечен? Зачем владетеля моего позорил… и за мной увязался…

Он чуть повернул черную морду, словно позволяя ей лучше увидеть себя, всмотреться внимательней. И она вдруг увидела его — всего… длинного гибкого зверя, свернувшегося на поляне среди стройных спокойных сосен. Зеленая грива колыхнулась вокруг лба волной, точно волосы, взлохмаченные ветром.

— Полетишь со мной, — сказал дракон хрипловато, — расскажу. Все расскажу. Ну… полетишь?

Он не дразнил ее больше и не высмеивал. Он просил.

Джаредина тяжко-тяжко вздохнула и пожала плечами.

В путь тронулись не сразу. Сперва надо было подкрепить силы, обоими потраченные на недавнюю битву в небе. Дракон взмахнул крыльями, оторвался от поляны и скрылся за деревьями, а Джаредина, пользуясь предоставленным одиночеством, собрала хворост, развела костер, разделась и высушила мокрое до нитки платье. Как раз когда назад облачалась, в верхушках сосен зашумело, и тень упала на поляну, обдавая холодком. Дракон приземлился и шмякнул перед ней задушенную курицу, которую принес в когтях.

— Морду хоть оближи, — сказала Джаредина, глядя на него с укоризной. — А то вся пасть в овечьей шерсти.

Дракон ухмыльнулся и провел по носу огромным красным языком, раздвоенным на конце.

Джаредина ощипала драконью добычу, не спрашивая, где тот ее взял, целиком поджарила на костре (ножа, чтобы тушку разделать, у нее не было), подкрепилась, потом отряхнула руки и сказала:

— Ну? Теперь-то что?

И он молча протянул ей крыло.

На сей раз они летели куда ниже, тише и медленней, чем прежде. С земли летящего дракона, верно, можно было принять за большую хищную птицу, неторопливо реющую в своих охотничьих угодьях. Джаредина сидела прямо, подогнув ноги и сжав коленями мускулистые лоснящиеся бока, и руки ее, державшие драконью гриву, лежали спокойно, не пытаясь им править, точно ослом упрямым. Дракон летел, куда хотел, и она знала теперь, что по первому ее приказу он спустится наземь, а оттого и не торопила его. Любопытно ей было, что ж это такое он вознамерился ей показать.