Олег Кожин - Охота на удачу

— Давай за мной, шустрее! — вернул Геру в реальность нетерпеливый Лилин оклик. — Бросай зеркало, и мигом за мной, пока дверь не закрылась!

Поспешно опустив тяжелое зеркало на землю, Воронцов подбежал к дыре в пространстве, принявшей образ двери и коридора за ней. Пересекать границу двух реальностей было страшно, но Лиля уже зашла внутрь, и теперь, остановившись в нескольких шагах от входа, дожидалась своего спутника. Шумно вдохнув, Гера набирал в грудь воздуха, как перед нырком, закрыл глаза и сделал шаг. Сухой жар опалил лицо, ноздри уловили еле слышный запах пепелища, и… И все. Больше ничего не произошло. Воронцов очутился под сводами низкого, грязного потолка неопределенного цвета. Он облегченно выдохнул, ладонью стирая пот со лба. Порезанные пальцы тут же защипало от соли.

— Что с твоим? — Лиля потрясенно глядела на его лоб, на котором, наверняка, остались кровавые разводы.

— А, это? Пустяки! — Герка неопределенно махнул в воздухе окровавленными пальцами. — О траву порезался, пока…

Закончить он не успел. С посеревшим от страха лицом Лиля обезумевшим голосом заорала: «Назааааад!» — и попыталась вытолкнуть Герку в сужающийся дверной проем.

Но выскочить обратно Воронцов тоже не успел. Потому что непонятно откуда, из той, не зеркальной, реальности, в коридор влетел давешний коротышка, любитель чтения. Головой боднув юношу в живот, он сбил его на пол, но и сам не удержался на ногах, рухнул рядом, хорошенько приложившись уродливой физиономией о стену. Увернувшаяся от атаки Лиля метнулась к затягивающемуся проходу, но поздно. Без какого-либо звука, совершенно бесшумно, дверь стянулась в точку и исчезла.

Обрезанный закрывшимся порталом, умер последний луч «оттуда». И как только это произошло, по коридору, отражаясь от грубых кирпичей, прокатилось низкое эхо далекого довольного смеха. А потом раздался голос, от которого Герке, пытающемуся скинуть с себя обмякшего карлика, стало так страшно, что захотелось умереть.

— Ну, добро пожаловать, гостюшки!

По сравнению с этим мягким баритоном, жуть, которую нагонял стишок их преследователя:

казалась надувным молотком рядом с кувалдой.

Услышав его, Лиля завыла.

Обреченно.

По-волчьи.

Не прошло и минуты после закрытия «двери», как на поляну перед Горелым Цехом пружинисто выскочил Скоморох. Бегло, на ходу окинув взглядом пустое пространство, притихшее в ожидании его появления, он уверенно направился к валяющемуся на земле зеркалу. Наклонился, цепляясь длинными узкими пальцами за края, и тут же отпрянул в испуге. Держа руку на отлете, точно она могла его чем-то заразить, Скоморох недоверчиво глядел на перепачканные чужой кровью пальцы.

С матюгами вычесывая из кудлатой рыжей башки листья, отплевываясь от паутины и жуков, из-за угла Цеха выбежал Близнец Семка. Отвертка, по-прежнему зажатая в его правой руке, блескучим подмигиванием намекала, что неплохо бы подкрепиться дымящейся горячей кровушкой. Семка тоже сразу все понял — бегать через Горелый Цех было хоть и опасно, но порой необходимо.

— Давай, Скоморох, наводи, — оскалил крепкие зубы Близнец, — а я дверку открою…

Скоморох молча вытер пальцы о штанину и с сочувствием посмотрел на Семку.

— Чего? — не понял тот. — Уйдут же, не? Второй раз по тупости упустим!

Тишина в ответ. Тишина да сочувствующий взгляд.

— Босс, ты че? — Близнецу стало неуютно и тревожно. Предчувствием беды противно заныло под ложечкой. — Че случилось-то?

Не дождавшись ответа, Близнец Семка косолапо проковылял к зеркалу. На отразившейся в самом углу рыжебородой физиономии потеками застыли красноватые разводы. Всего несколько крошечных капелек, размазанных торопливыми пальцами. Вот только Близнец отлично знал — достаточно и втрое меньшего количества, чтобы…

— Ромка где? — От накатившей горечи противно задрожала нижняя челюсть.

Протяжно вздохнув, Скоморох сел прямо на траву, тяжело опустив голову на упертые в колени руки.

— Ромка?! — робко крикнул старший Близнец. Родившееся было эхо, с размаху ударившись о сомкнутые стволы деревьев, тут же умерло.

— Ромка? — прошептал он, озираясь в надежде, что вот-вот, с минуты на минуту из кустов выскочит взъерошенный молчаливый коротышка, размахивающий на бегу здоровенным кастетом. — Ромка?

И вдруг без всякого перехода взревел раненым лосем, глубоко, протяжно. Никто бы не предположил, что такая мощь может таиться в этих маленьких легких. В распластанном зеркале на миг отразилось гротескное существо — голова на ножках, и тут же подошвы тяжелых башмаков с прыжка опустились на зеркальную гладь, раскалывая ее на десятки крупных осколков. Упав на колени, Близнец Семка смотрел на свое покрытое трещинами отражение и захлебывался ревом.

Именно такими их застал Оба-на, неторопливо вышедший на поляну спустя десять минут: повесившего голову бригадира и валяющегося в осколках ключ-зеркала карлика. Старший сборщик не любил бегать. Для этих целей у него были Скоморох и Близнецы. Задумчиво шкрябая бороденку давно не стриженными когтями, Оба-на подумал, что Близнецы действительно «были». Сгинул Ромка, как есть сгинул. Старший сборщик чувствовал это нутром. Присев рядом со Скоморохом, он сорвал тонкий сорный колосок и рассеянно засунул его между зубами. Держа стебель двумя пальцами, по кусочку отгрызал горьковатую зелень, сплевывая на землю перед собой. Лишь когда на зубах захрустели мелкие семечки, отбросил измочаленный огрызок и спросил:

— Что случилось?

— С кровью открыли. — Скоморох оторвал лицо от ладоней. На щеках краснели два отпечатка, точно от двух размашистых пощечин. — А Ромка, дурья башка, следом сиганул.

— Ах ты ж, бл…дь! — не сдержался Оба-на. Слепо пошарив рукой, выдернул еще одну травинку, принялся ожесточенно грызть жесткий стебель и опомнился только тогда, когда большой палец пронзила резкая боль. Задумчиво глядя, как стекает по пальцу насыщенная бордовым капля, Оба-на ждал звонка Хозяина. Долго ждать не пришлось. Макушку свело от боли, а в глазные яблоки кто-то вставил зажженные фитили.

— Хозяин… плохо дело. Хозяин, — пытаясь оправдаться, униженно залебезил сборщик. — Мальчишка наш, с ним Лилька Ирландия… Горелый Цех с кровью отворила, дура несговорчивая… Близнец младший тоже вляпался…

На поляну постепенно возвращалась жизнь. Несмело пиликнула одинокая птица, проверяя, все ли в порядке. Ей откликнулась соседка. Через минуту осмелевшие пернатые твари уже вовсю обсуждали странное происшествие на поляне перед заброшенным цехом. Осторожно возвращались пучеглазые стрекозы, наполняя воздух стрекотом радужных крыльев. Оба-на вгрызался пальцами в сухую землю, с корнями вырывая пучки сорной травы, — в его разрывающейся голове бушевал праведным гневом рассерженный Хозяин.