Энн Маккефри - Драконы Перна

Он снова приник к ее губам, призывая на помощь весь свой опыт, полученный в десятках случайных встреч, и всю силу своей любви, которая должна была соединить его с Бреккой телом, душой и мыслями навек. Да, навек — он чувствовал, знал… И коричневый дракон подтвердил это.

Килара кипела от ярости, когда мужчины, бросив ее на поляне, двинулись прочь. Волнение и гнев помешали ей найти подходящий ответ, но она сделает так, что эти двое пожалеют о своих словах! Она еще отплатит Ф'лару за потерю королевы файров! И с Т'бором она тоже сведет счеты! Он посмел сделать ей выговор в присутствии Ф'лара — ей, госпоже Южного, в чьих жилах течет благородная кровь властителей Телгара! О, Т'бор пожалеет об этом! Они оба пожалеют! Она им еще покажет!

Исцарапанная рука горела. Боль напомнила Киларе, что у нее были и другие причины для недовольства. Где эта соплячка? Где Брекка? Куда все подевались — в то время, когда Вейр должен быть полон людей? Почему они ее избегают? И где же, наконец, Брекка?

«Кормит ящериц. И мне тоже надо поесть». У Придит'ы был настолько сухой тон, что Килара, словно спросонок, удивленно посмотрела на свою королеву.

— Ты неважно выглядишь, — сказала она.

Поток мысленных проклятий и брани, которую Килара посылала вслед своим обидчикам, прервался, уступив место привычным заботам о самочувствии Придит'ы. Женщина инстинктивно ощутила, что не должна разрывать эмоциональной связи со своим драконом.

Ну, что ж, она не горит желанием лицезреть тупую крестьянскую физиономию этой Брекки. И ящериц она тоже не хочет видеть! Во всяком случае, не сейчас. Ужасные создания, неблагодарные! И вдобавок лишенные настоящих чувств. Эта маленькая тварь должна была понимать, что никто не собирается причинить ей вред… она хотела только показать ее.

Придит'а приземлилась на площадке кормления так резко, что Килара вскрикнула от пронзившей руку боли. Слезы выступили на ее глазах. И Придит'а тоже?

Но королева, не обращая на нее внимания, полурасправила крылья, прыгнула на жирного быка и начала насыщаться с такой жадностью, что Килара невольно забыла о своих обидах. Покончив с первой жертвой, Придит'а набросилась на вторую. Королева действительно была голодна, и Киларе пришлось признать, что в последнее время она пренебрегает своими обязанностями. Внезапно ей тоже захотелось есть; она представила себе, что второй бык — это Т'бор, третий, в которого вонзила зубы Придит'а, — Ф'лар, а завершившая обед крупная корова — Лесса. К тому времени, когда Придит'а насытилась, раздражение Килары утихло. Она вернулась в королевский вейр вместе с Придит'ой и долго скребла и чистила ее, пока кожа дракона не стала отливать ярким золотом. Наконец довольная Придит'а задремала, свернувшись на скале, нагретой солнцем, и Килара почувствовала, что искупила свою вину.

— Прости меня, Придит'а. Я не хотела обидеть тебя. Но они относятся ко мне так пренебрежительно… А каждый удар, нанесенный мне, роняет и твой престиж. Но скоро, скоро они не посмеют так обращаться с нами. Мы не останемся в этом унылом Вейре на краю света. Могущественные люди и самые сильные бронзовые станут искать наших милостей… Тебя будут чистить, скрести, умащивать маслом, холить и нежить. Ты увидишь, они еще пожалеют.

Веки Придит'ы были плотно сомкнуты, из ноздрей со слабым свистом вырывался воздух. Килара бросила взгляд на раздутый живот королевы. Она плотно поела и, пожалуй, будет спать долго.

— Я не должна позволять ей так наедаться, — прошептала Килара, качая головой. Но в тот момент, когда когти дракона вонзались в очередную жертву, она испытывала странное, необоримо притягательное чувство — словно горечь всех обид, оскорблений и неутоленных желаний вытекала из нее вместе с кровью животного, орошавшей траву пастбища.

Ее рука снова начала гореть. Она отряхнула куртку из толстой кожи; песок и пыль покрыли едва подсохшие царапины. Внезапно Килара ощутила грязь, отвратительную грязь, пыль, песок и пот, которые покрывали ее тело. Еще она почувствовала усталость. Ей надо выкупаться и поесть… и пусть Ранелли разотрет ее и умастит свежим маслом. Но сначала… сначала она даст кое-какие поручения Брекке… этой маленькой благонравной Брекке…

Она подошла к ее хижине сзади, со стороны окна, и услышала шепот. Это был мужской голос; в ответ раздался тихий смех Брекки. Килара замерла, пораженная. Радость? Да, радость и удовлетворение звучали в этом смехе. Она заглянула в окно, не опасаясь, что ее обнаружат; глаза Брекки были прикованы к лицу мужчины, стоявшего перед ней.

Ф'нор! И Брекка?

Коричневый всадник поднял руку и с такой нежностью погладил прядь волос, упавших на щеку девушки, что Килара больше не сомневалась — совсем недавно эти двое были любовниками.

Ее раздражение, почти остывшее, вспыхнуло снова; холодный, яростный гнев охватил Килару. Брекка и Ф'нор! Ф'нор, который столько раз отвергал ее милости! А теперь — Брекка и Ф'нор!

Килара отодвинулась от окна, и Кант' решил не беспокоить своего всадника.

Робинтон, мастер-арфист Перна, надел новый камзол; прикосновение мягкой ткани к коже было таким же приятным, как и ее глубокий зеленый цвет, радующий глаз. Он повернулся из стороны в сторону перед зеркалом, проверяя, как лежит одежда на плечах и груди, и остался доволен. Видимо, мастер-ткач Зург учел его привычку сутулиться — полы камзола не провисали и не задирались. Позолоченный пояс и нож отлично гармонировали с новым платьем.

— Ножи! Ох уж эти поясные ножи! — Недовольная гримаса Робинтона отразила неприятные воспоминания. Он пригладил волосы и шагнул назад, чтобы осмотреть штаны. Да, мастер-кожевник Белесдан превзошел себя! Грубая и неяркая кожа цеппи была тонко выделана и окрашена зеленым — точно под цвет камзола. Оттенок башмаков был темнее; они мягко обнимали ступни и икры арфиста.

Зеленый! Робинтон усмехнулся про себя. Этот цвет не в почете ни у Зурга, ни у Белесдана, хотя получить соответствующий краситель не составляет труда. «Со временем мы избавимся от нелепых суеверий», — подумал Робинтон.

Он выглянул в окно, проверяя, высоко ли поднялось солнце. Сейчас оно стояло прямо над хребтом Форт. Следовательно, в Телгаре полдень и гости уже начали собираться. Ему надо подождать обещанного транспорта. Т'рон из Форт-Вейра неохотно согласился выполнить его просьбу, хотя по традиции, освященной сотнями Оборотов, глава арфистов мог требовать помощи от любого Вейра.

На северном небосклоне появился дракон.

Робинтон взял теплый плащ — в одной нарядной одежде он не выдержал бы леденящего холода Промежутка, — перчатки и свою лучшую гитару, упрятанную в войлочный чехол. Насчет нее он испытывал некоторые колебания. У Чада в Телгаре была превосходная гитара… с другой стороны, вряд ли мгновенный холод Промежутка повредит отличному дереву и струнам его собственного инструмента. В конце концов, дерево не столь уязвимо, как слабая плоть человека.