Роберт Говард - КОНАН: Рожденный битве

Юйтши полез на утес, к которому прибило его лодку. Он помнил, как ночью, среди грозы, ударила с черных небес сильнейшая молния, и от этого удара содрогнулся весь остров, а после раздался чудовищный грохот. Едва ли трещало расколотое дерево. Рыбак решил поискать источник звука. Но теперь к любопытству добавилось тяжелое чувство — животный страх перед скорой неминуемой смертью.

Среди деревьев высился купол, сложенный из огромных каменных блоков. Такой камень, похожий на железо, встречался только на островах Вилайета. Казалось невероятным, что человеческие руки некогда обтесали эти глыбы и сложили из них гигантский свод. Разрушить его простым смертным, разумеется, было бы не под силу, но удара молнии макушка купола не выдержала, и блоки превратились в зеленоватое крошево.

Рыбак забрался на развалины, посмотрел вниз и крякнул от удивления — на золотой плите, полузасыпанный зеленоватым щебнем, лежал человек в юбке и шагреневом поясе, с узким золотым обручем поверх густой гривы черных волос. На голой мускулистой груди покоился кинжал с необычно изогнутым широким клинком и рукоятью, украшенной шагренью и драгоценными камнями. Нож походил на тот, что висел на поясе юйтши, но явно был выкован рукой искусного мастера, а не деревенского кузнеца.

Рыбак не удивился бы, узнав, что видит одного из своих предков, не истлевшего в земле за многие века, а сохранившегося, благодаря загадочному искусству древних, в каменном склепе. Но юйтши не стал ломать голову, почему полуголый мертвец-великан так похож на живого, почему его огромные мускулы не ссохлись, а кожа осталась свежей и гладкой. В мозгу, не привычном к долгим раздумьям, зашевелилась лишь одна мысль: поскорее завладеть кинжалом, манящим плавными линиями и тусклым сиянием стали.

Спустившись в склеп, рыбак осторожно склонился над полуголым великаном и схватил драгоценность. Но едва он это сделал, случилось нечто непостижимое и ужасное. Мускулы смуглых рук конвульсивно напряглись, веки распахнулись — и вот дрожащий, хрипящий от страха юйтши завороженно смотрит в огромные неподвижные черные зрачки. Взгляд этот подействовал, как удар дубиной. Выронив из ослабевших пальцев кинжал, рыбак отшатнулся.

Великан сел. В глазах, устремленных на рыбака, не было ни дружелюбия, ни благодарности. В них горели злые огоньки, как в глазах голодного тигра. Внезапно он поднялся и навис над рыбаком, угрожающе протянув к нему руки. Полумертвый не столько от ужаса, сколько от непонимания того, как мертвецу удалось попрать законы природы, юйтши все-таки сумел вытащить свой нож и ткнуть им вверх в тот миг, когда тяжелые ладони легли на его плечи. Удар пришелся в живот, но с таким же успехом можно было колоть стальную колонну. Лезвие разлетелось на куски, и в следующее мгновение толстая шея рыбака сломалась в руках великана, словно гнилой сучок.

Еще раз взглянув на пергамент, исписанный витиеватым почерком, с оттиснутым внизу изображением павлина, Джехунгир Area, властелин Хаваризма и страж береговой границы, язвительно рассмеялся.

— Что скажешь? — обратился он к Газнави, своему советнику.

Тот промолчал. Джехунгир бросил свиток на стол. Рослый и красивый, он отличался сварливым и спесивым нравом, свойственным людям знатным и удачливым.

— Король изволит гневаться,— усмехнулся он.— Соблаговолил написать собственной рукой, как недоволен моей службой по охране границы. Клянется Таримом, что, если я не справлюсь со степными разбойниками, Хаваризм перейдет в другие руки.

Газнави задумчиво поглаживал седую бороду. Король 'Гурана Ездигерд считался самым могущественным монархом в мире. В его дворец, украшавший собой огромный порт Аграпур, стекались богатства, награбленные в других империях. Благодаря его флотилиям с пурпурными парусами Вилайет стал называться Гирканским озером. Ездигерду платили дань темнокожие заморийцы и жители восточных провинций Кофа. После долгих войн на западе его наместникам подчинились шемиты и шушане. Его армия опустошила приграничные земли Стигии на юге и снежные просторы гиперборейцев на севере. Всадники туранского короля прошли c. огнем и мечом по западным странам: Бритунии, Офиру и Коринтии, и даже вторглись в Немедию. Немало его воинов в позолоченных шлемах легло под копыта коней, сложило головы под стенами осажденных горящих городов, зато теперь на невольничьих рынках Аграпура, Султанапура, Хаваризма, Шахпура и Хорусуна можно выбрать женщину на любой вкус: светловолосую бритунку, смуглую стигийку, темноволосую заморийку, оливковокожую шемитку, черную кушитку. А пока этих женщин продавали, их мужья, далеко отброшенные от границ туранскими армиями, могли только ломать в отчаянии руки и рвать свои бороды.

Между тем вот уже полвека в просторах степей между морем Вилайет и восточной границей Гиперборейского королевства обитало новое племя. Там собирались беглые преступники и рабы, бродяги и дезертиры. Многие из этих людей, промышлявших воровством и разбоем, родились в степи, многие пришли из западных стран. Себя они называли козаками, то есть лихими людьми, всех остальных презирали. Обитая в диких бескрайних степях, они не признавали ничьих законов, кроме собственных разбойничьих правил. Нередко совершали дерзкие набеги на туранские границы. Порой королевским войскам удавалось рассеять их, и тогда козаки уходили в степь зализывать раны. Иногда, объединившись с пиратами Вилайета, они грабили прибрежные деревни и захватывали торговые суда, сновавшие между гирканскими портами.

— Но как же справиться c. этими волками? — спросил Дже-хунгир.— Если я поведу армию в степь — попаду в ловушку, буду отрезан и разбит, либо козаки уклонятся от битвы, просочатся сюда и сожгут беззащитный город. Последнее время они вконец обнаглели.

— Это потому, что у них появился сильный вождь,— ответил Газнави.— Вы знаете, о ком я говорю.

— Еще бы! — в сердцах воскликнул Джехунгир.— Этот демон свирепей любого козака и хитер как горный лев.

— Опасным его делает звериный инстинкт, а не способность думать,— добавил Газнави.— Другие козаки, по крайней мере, выходцы из цивилизованных стран, а этот — сущий дикарь. Если попадет к нам в лапы, разгромить его орду будет нетрудно.

— Да, но как этого добиться? — со вздохом спросил Джехунгир.— Сколько раз мы расставляли ему капканы, а все без толку. Я же говорю, у него звериный нюх и невероятная хитрость.

— На любого зверя, как и на любого человека, найдется капкан,— ухмыльнулся Газнави.— Я видел Конана, когда мы предлагали козакам выкуп за пленных. Он падок на женщин и крепкие напитки. Велите привести вашу рабыню Октавию.

Джехунгир хлопнул в ладоши, бесстрастный чернокожий кушит в шелковых шароварах поклонился и вышел из покоев. Вскоре он вернулся, ведя за руку девушку. Короткая шелковая туника, схваченная пояском, подчеркивала безупречную стройность ее фигуры. Золотистые волосы, нежная белая кожа выдавали чистокровную дочь своей расы. Прекрасные ясные глаза пылали негодованием, но девушка молчала — в неволе ее приучили к покорности. Она стояла с опущенной головой перед хозяином, пока Джехунгир не разрешил ей сесть на диван. Затем он вопросительно посмотрел на Газнави.