Роберт Говард - КОНАН: Рожденный битве

Кажется вполне вероятным, что все имена, появившиеся между версиями о Кулле и Конане, за примечательным исключением Просперо и Публия (несомненно, происходящих от Шекспира), ведут свое начало от Булфинча:

«Хайборея/Хайбория» и «Аквилония» (слово «хайборийский» не появлялось у Говарда до последнего варианта его эссе «Хайборийская эра». Первоначально оно выглядело как «Хайборейский»): «Когда персонифицируются и не столь существенные предметы и явления, вряд ли стоит ожидать, что того же не будет и с ветрами — Бореем или Аквилоном, северным ветром». Поскольку «хай» по-ирландски означает «страна» и учитывая интерес Говарда ко всему кельтскому, Хайбория, таким образом, означает «страна Борея», или «страна северного ветра».

«Король Нума»: «Говорят, что Нума, второй король Рима…»

«Эпимитей/Эпимитрей» (в первом варианте «Феникса» этот персонаж именовался Эпимитей): «Прометей был одним из титанов, представителей расы гигантов, населявшей землю до сотворения человека. Именно ему и его брату Эпимитею выпала задача создать человека и снабдить его и всех прочих животных способностями, необходимыми для выживания».

«Гиперборея»: «Северная часть земли якобы была населена счастливым народом, именовавшимся гиперборейцами, который жил в вечном блаженстве за высокими горами, пещеры которых посылали пронизывающие порывы северного ветра, приносившие холод народу Эллады (Греции). Их страна была недоступна ни по суше, ни по морю. Они не знали болезней и старости, тягот и войн».

«Гиркания»: «…не в меньшей степени персонаж, чем принц Гиркании…»

«Бритуния и пикты»: «…история Британии, принесенная с противоположного берега Франции, который, под названием Бритуния, был в основном населен уроженцами Британии, которые время от времени перебирались туда, вытесненные из своей собственной страны набегами пиктов и шотландцев». (Конечно, Говард прекрасно знал о пиктах еще до того, как читал Булфинча.)

«Стигия»: как таковая, несколько раз.

«Тот-амон»: «Египтяне считали высшим божеством Амо-на, впоследствии названного Зевсом, или Юпитером Аммо-ном». (Имя «Тот» у Булфинча не встречается.)

«Беотийские/Боссонийские походы»: «Беотийские походы» использовались в первом варианте: «Флот и армия собрались в порту Аулич в Беотии».

«Замора»: как «Зумара».

Второй законченный Говардом рассказ о Конане, «Дочь ледяного исполина», позаимствовал еще больше имен у Булфинча. Идея сюжета, вероятно, возникла у Говарда, когда он писал «Феникса на мече», что можно понять по упоминаниям о днях, проведенных Конаном среди ваниров и асиров, появившимся в этом рассказе:

«Асгард и Ванахейм.— Просперо окинул взглядом карту,— Клянусь Митрой, я почти поверил, что это сказочные страны».

Конан хищно улыбнулся и невольно ощупал многочисленные шрамы на чисто выбритом лице.

«Клянусь Митрой, если бы ты провел свою юность у северных границ Киммерии, ты бы понял, что они вовсе не сказочные! Асгард яежи?п на севере, а Ванахейм на северо-западе от Киммерии, и вдоль границ идет постоянная война. Люди эти высокие, светлокожие и голубоглазые, они похожи языком и внешностью, если не считать того, что у ваниров волом желтые, а у асиров рыжие. Они большие любители эля и драк. Весь день дерутся и пьют эль, а всю мочь ревут дикие песни. Их главный бог — ледяной исполин Имир, и у них нет общего короля, по у каждого племени есть свой вождь».

Конан хищно улыбнулся и невольно ощупал многочисленные шрамы на чисто выбритом лице.

«Клянусь Митрой, если бы ты провел свою юность у северных границ Киммерии, ты бы понял, что они вовсе не сказочные! Асгард лежит на севере, а Ванахейм на северо-западе от Киммерии, и вдоль границ идет постоянная война. Люди эти высокие, светлокожие и голубоглазые, они похожи языком и внешностью, если не считать того, что у ваниров волосы желтые, а у асиров рыжие. Они большие любители эля и драк. Весь день дерутся и пьют эль, а всю ночь ревут дикие песни. Их главный бог — ледяной исполин Имир, и у них нет общего короля, но у каждого племени есть свой вождь».

Следующие имена и названия можно найти как в рассказе Говарда, так и у Булфинча: Асгард, Ванахейм, Имир, Хорса, Хеймдаль, Браги и даже Ледяные гиганты. В то время как Говард уже написал немало рассказов, где упоминаются северные персонажи, в данном случае влияние чувствуется не только в отношении имен: основы сюжета «Дочери ледяного исполина» можно целиком найти у Булфинча. Атали, дочь ледяного исполина у Говарда, обязана Аталанте у Булфинча не только своим именем:

Невинной причиной для столь великой скорби стала дева, чье лицо было чересчур мальчишеским для девушки, но слишком девичьим для юноши. Судьба ее была предсказана, и слова эти таковы: «Аталанта, не выходи замуж; замужество погубит тебя». Придя в ужас от слов оракула, она бежала прочь от общества мужчин и посвятила себя искусству бега. Всем своим ухажерам (коих было у нее множество) она ставила условие, которое, как правило, избавляло ее от преследования: «Я буду добычей того, кто победит меня в беге; но смерть должна стать наказанием для любого, кто попытается, но проиграет». Несмотря на столь жесткое условие, некоторые пытались. (Булфинч.)

Говард объединил эту базовую идею с еще одной переработанной легендой Булфинча, о Дафне и Аполлоне, но поменял их ролями. Хотя Аполлон был богом, а Дафна — смертной, Говард сделал Атали богиней, а Конана смертным. В оригинале Купидон пустил в Аполлона стрелу, пробудившую в нем любовь к Дафне. Говард сохранил идею об обезумевшем от любви Аполлоне (вернее, обезумевшем от страсти Конане), который преследовал девушку, пока она не обратилась за помощью к своему богу-отцу:

Аполлон любил ее, и страстно желал заполучить. [...] Он всюду следовал за ней. Она убегала от него быстрее ветра и ни на мгновение не уступала его мольбам. [...] Нимфа бежала дальше, оставив не услышанными его просьбы. И даже на бегу очаровывала его. Ветер развевал одежды, и ее распущенные волосы свободно ниспадали. Бог потерял терпение, видя, что все у говоры отвергаются, и, подгоняемый Купидоном, пустился следом за ней. Казалось, будто гончая преследует зайца, раскрыв пасть с готовностью схватить добычу, но жертва постоянно от нее ускользает. Так бежали бог и дева — он на крыльях любви, она на крыльях страха. Но преследователь, однако, более быстр и нагоняет ее, его тяжелое дыхание касается ее волос. Ее силы начинают иссякать, и, готовая упасть, она взывает к своему отцу, речному богу: «Помоги мне, Пеней! Пусть земля расступится и поглотит меня, или пусть изменится мая внешность, навлекшая на .меня эту опасность...» (Булфинч; сравните со словами Говарда: «О мой отец, спаси меня!»)