Роберт Говард - КОНАН: Рожденный битве

— Я слышала голос в святилище,— сказала принцесса.— Либо это проделка какого-нибудь изобретательного жреца, либо… в самом деле глас Митры. Выбирать мне не приходится. Я выйду.

Она окутала свою гибкую фигурку широким шелковым плащом, закрыла лицо вуалью и почти бегом добралась по коридорам до бронзовой двери. Снаружи у входа стоял десяток стражников с копьями, они недоуменно посмотрели девушке вслед. Только это крыло дворца выходило на улицу, с других сторон к нему примыкал обширный сад и тянулась высокая стена. Улицу, на которой очутилась принцесса, освещали факелы, расставленные через равные промежутки.

На миг она замерла в нерешительности, но сразу взяла себя в руки и зашагала прочь от стражников. Улица была безлюдна и тиха. Ясмела, в чьих жилах текла кровь королей, еще никогда в жизни не покидала дворца без сопровождения. Мысленно твердя себе, что иначе поступить не могла, она быстро удалялась от родных стен. lie ноги в мягких туфлях тихо ступали по плитам мостовой, но от каждого их шороха сердце ее панически сжималось. Мнилось, что эти шаги громовым эхом раскатываются по лабиринту улиц и будят затаившихся в тайных подземных норах злобных крысоликих демонов. Чудилось, будто в каждой тени спрятался адский убийца с обнаженным кинжалом, а с верхушек колонн высматривают добычу громадные черные твари с крыльями летучих мышей.

И вдруг впереди на темной улице возник чей-то силуэт. Принцесса поспешила укрыться в густой тени, которая теперь казалась ей спасительной. Сердце билось так, словно хотело расшибиться о ребра. Человек на ночной улице приближался. Он не крался, как вор, и не замирал, как запоздалый путник, перед темными углами. Нет, он шагал прямо и твердо, будто считал, что ему совершенно нечего опасаться. В этой поступи угадывалась природная смелость и достоинство, и его шаги — не Ясмелы, а его — разлетались громким эхом. Когда он проходил мимо факела, принцессе удалось его рассмотреть. Высокий мужчина в кольчуге из прочной стали — судя по всему, наемный воин.

Девушка набралась храбрости и вышла из тени, поплотнее запахнув плащ. Раздался шорох — клинок прохожего до середины выскочил из ножен, но замер: воин понял, что перед ним женщина. И все же взгляд его поверх ее головы стрельнул вправо-влево — незнакомец хотел убедиться, что ее никто не сопровождает.

Какое-то время они молчали, разглядывая друг друга. Мужская ладонь покоилась на длинной рукояти меча; ножны прятались под красным плащом, небрежно накинутым на широкие плечи. В сиянии факела синевато поблескивала сталь поножей и шлема. Такой же стальной синевой блестели глаза. С первого же взгляда на него Ясмела поняла, он не уроженец Кофа, а когда зазвучал голос, стало ясно — перед ней не хайбориец. В армии ее страны было много наемников, среди них кого только не встретишь — как выходцев из цивилизованных стран, так и варваров. Что-то в облике и движениях этого человека напоминало волка. Принцесса поняла — перед ней стоит варвар. Скорее всего, северянин. Не бывает такого дикого блеска в глазах у хайборийцев, даже в глазах преступников или безумцев.

От него пахло вином, но он стоял на ногах вполне твердо.

— Женщина на ночной улице? — произнес он на плохом кофском.— Тебя что, выбросили из дома, как больную собаку? — Его пальцы аккуратно сомкнулись на девичьем запястье, и она осознала, они легко могут сломать ей кости.— Мне пришлось спозаранку расстаться с теплой компанией — да проклянет Иштар мерзких аристократов, запретивших кабатчикам подавать вино по ночам. «По ночам надо спать, а не пьянствовать»,— говорят эти поборники морали. Мол, кто хорошо высыпается, тот лучше трудится, лучше воюет для своих господ. Как бы не так! Кто не умеет хорошо гулять, тот и в драке немногого стоит. Когда я служил в Коринфии наемником, мы ночь напролет хлестали вино и пиво, а потом день напролет рубились, и реки крови стекли по нашим мечам! Ну да это к делу не относится. Отвечай-ка, малютка, что с тобой приключилось? И сними эту дурацкую тряпку с личика…

Гибкая принцесса сумела увернуться от его руки, но не попыталась убежать. Ясмела понимала, какой подвергается опасности — в ночном городе, вдали от стражников, наедине с пьяным варваром. И кто знает, как он себя поведет, если узнает ее имя? Вдруг решит изнасиловать, а потом перережет горло, чтобы не попасть на виселицу за надругательство над принцессой? А может, просто посмеется над ней и уйдет своей дорогой? Варвары люди странные, и цивилизованного человека их поступки часто ставят в тупик.

Принцессе было очень страшно, но она старалась не подавать виду.

— Сниму, но не здесь,— рассмеялась она.— Идем со мной, воин.

— Куда? — Его дикая кровь сразу разогрелась, но и осторожности этому человеку не занимать.— Хочешь меня заманить под воровские ножи? Не на того напала, крошка. А ну-ка…

— Ну что ты! Клянусь,я не воровка! — Девушка снова увернулась от руки, которая попыталась сорвать с нее вуаль.

— Разрази меня Кром! — проворчал незнакомец.— Какая скромность для той, кто гуляет по ночам в одиночку. Ладно, малютка, стесняешься показывать свою рожицу — настаивать не буду. Позволь хоть на твою фигуру взглянуть.

Прежде чем она сообразила, что он затеял, мужчина сорвал с нее плащ и восхищенно присвистнул. Стоило ему увидеть на незнакомке богатый наряд, как он, похоже, мгновенно протрезвел. Затем в его глазах зажглось подозрение.

– Клянусь Кромом, этого я не ожидал! Кто ты, женщина? — спросил он сурово.— Ясно, не уличная девка, если только твой хозяин не стащил для тебя эту одежку из королевского дворца.

— Не важно.— Она решилась положить нежную ладошку па его широкое, защищенное сталью плечо.— Пойдем, варвар. Я хочу поговорить с тобой, но не хочу этого делать посреди улицы.

Он с минуту колебался, но затем хмыкнул и пожал плечами. Принцесса догадалась, что он принял ее за знатную даму, которой надоели чересчур щепетильные и жеманные поклонники из аристократов и она решила найти ухажера попроще. Незнакомец вернул Ясмеле плащ и пошел рядом с ней.

По пути принцесса наблюдала за ним краем глаза. Кольчуга не скрадывала тигриной мощи его закаленного в походах и битвах тела. В его движениях сквозила хищность, первобытность, раскованность. Для нее он был человеком из другого мира, совершенно не похожий на услужливых и велеречивых придворных, среди которых прошло ее детство. Он внушал ей страх, его грубая звериная сила и беспардонность воина удачи казались дикими. Однако что-то в ее душе, неизвестное ей самой, но отчаянно смелое, падкое на головокружительный риск, тянулось к незнакомцу,— тайная первобытная струнка, которая есть в душе каждой женщины, отзывалась на его голос. Она чувствовала в своей ладони его напряженную кисть. Перед Ясмелой многие мужчины опускались на колени — но этот, она сознавала, не опустится никогда. Вести такого человека по улице — все равно что вести тигра на ремешке. Он будет идти спокойно и мирно — до тех пор, пока его это устраивает.