Роберт Говард - КОНАН: Рожденный битве

— Немного же их осталось,— заметил киммериец.— Покои большие, а выглядят необитаемыми.

— Людей здесь больше, чем тебе кажется,— возразила стигийка.— Весь город, по сути, является одним сплошным дворцом; все дома, находящиеся внутри стен, соединены между собой. Здесь можно ходить много часов, никого не встречая, но это уж как повезет. Другой раз люди попадаются один за другим, причем сотни и сотни…

— Это как? — спросил Конан. По его мнению, услышанное порядком отдавало колдовством, и ему это не нравилось.

— Здешние люди много времени проводят во сне. Сновидческая жизнь для них важна не меньше, чем явь, и столь же реальна. Ты когда-нибудь слышал о черном лотосе? В городе есть особые места, где его выращивают. За много веков садовники сумел и его изменить, и теперь его сок вместо смерти приносит роскошные, ни с чем не сравнимые сновидения. Им-то жители Ксутала и посвящают большую часть своего времени. Зато их бодрствование подобно сну: оно невнятно, бесцельно и беспорядочно. Они спят, пробуждаются, пьют, едят, предаются любви и вновь засыпают… Они редко доводят начатое до конца — чаще все бросают как придется и вновь погружаются в грезы, навеянные соком черного лотоса. Взять хоть пищу на столе, которая утолила ваш голод. Вне сомнения, кто-то, пробудившись, решил перекусить и приготовил себе еды… а потом забыл про нее и ушел спать.

— Ладно, а еду они откуда берут? — перебил Конан.— Что-то я не заметил за стенами ни виноградников, ни полей! У вас как тут, и огороды, и скотные дворы — все внутри?

Она покачала головой.

— Им не нужны стада и посевы, эти люди производят себе пищу из природных веществ. Они ведь прекрасные ученые, и головы у них работают как надо, когда лотос выветривается из мозгов! А предки их вовсе были гигантами разума, ведь они построили этот город посреди пустыни и создали всю роскошь, которой он начинен. И даже теперь, когда здешний народ поработило пристрастие к дурману, частица дивных знаний еще не умерла до конца… Я думаю, ты успел подивиться освещению в покоях? Это драгоценные камни, которые воспламенил радий. Проведи по ним пальцем в одну сторону — и они вспыхивают. В противоположную — и они гаснут… Вот тебе пример того, до чего дошла наука ксутальцев. А сколько всего они позабыли!.. И все из-за того, что живая жизнь интересует их все меньше. Они предпочитают сон, похожий на смерть…

— Ага,— сказал Конан.— Так значит, тот мнимый мертвец возле ворот…

— Вне всякого сомнения, он спал. Лежащего в лотосовом сне легко принять за умершего. Все телесные процессы так замедляются, что трудно бывает распознать признаки жизни. Дух покидает тело и отправляется в странствие по запредельным мирам. Кстати, человек у ворот есть наглядное свидетельство безалаберного отношения этих людей к собственной жизни. Он ведь должен был охранять ворота — там, согласно обычаю, ставят стражника, хотя никакой враг отроду не покушался на город. Таких стражей можно обнаружить и в других местах Ксутала. И тоже — спящих без зазрения совести…

Конан поразмыслил над услышанным и спросил:

— А сейчас где все?

— Разошлись по разным частям города. По кушеткам, шелковым диванам, по заваленным подушками альковам и тюфякам, обтянутым мехом. Причастились лотоса и смотрят несравненные сны.

Конан почувствовал, как мускулы между лопатками продернуло холодком. Его как-то не грела мысль о сотнях людей, что лежали холодными и неподвижными полутрупами в этих просторных, устланных коврами дворцах, лежали, глядя в потолки остекленелыми глазами…

Потом он вспомнил кое-что еще и спросил:

— Ну так что там насчет той штуки, которая тихо скользит из комнаты в комнату и утаскивает людей прямо с ложа?

Прекрасная стигийка содрогнулась всем телом.

— Его имя Тог, он из Древних… Это бог Ксутала, обитающий в затонувшем куполе посреди города… Он жил здесь всегда. Пришел ли он сюда вместе с основателями города или уже обитал здесь? Никто не знает. Здесь его чтят, ему поклоняются… Большей частью он спит в своих подземельях, но порой — и этого нельзя предсказать — его будит голод, и он отправляется в путь по тайным коридорам и сумрачным чертогам в поисках жертвы… И тогда никто не может считать себя в безопасности…

Натала прямо-таки застонала от страха и повисла у Конана на шее, как бы заранее сопротивляясь любой попытке оторвать ее от могучего спутника.

— Кром,— вырвалось у него.— Ты хочешь мне сказать, что они все лежат и спят себе, пока эта нечисть шастает кругом и промышляет себе жертву на ужин?

— Голод будит его лишь время от времени,— повторила стигийка.— И потом, божеству положены жертвы, так ведется от века. Ребенком я жила в Стигии, и там все боялись жрецов. Никто не мог знать, кого и когда изберут, чтобы тащить на алтарь! Ну и какая разница, жрецы ли избирают жертву для своего божества — или оно само является, чтобы ее взять?

— У моего народа нет такого обыкновения,— проворчал Конан.— И в стране Наталы так тоже не делают. Хайборийцы поклоняются Митре, который не требует человеческих жертв. Что же до моего племени… Кром! Не отказался бы я посмотреть на жреца, которому удастся затащить на алтарь киммерийца! То есть крови, понятно, прольется вдосталь, только не той, которой хотелось бы жрецу…

— Варвар ты, — рассмеялась Талис, но в искристых глазах мерцали огоньки. Тог — особое божество. Очень древнее… и очень грозное…

— Все равно здешний народ — либо придурки, либо герои,— сказал Конан.— Вот так лежать и смотреть какие-то глупые сны, зная при этом, что проснуться можно в брюхе у демона…

Стигийка вновь рассмеялась.

— Они ведь другой жизни не знают,— сказала она.— С тех пор как Тог забрал первую жертву, сменились несчетные поколения. Когда-то во дворце обитали тысячи, теперь остались сотни,— в том числе и по его милости. Еще несколько поколений, и не останется вообще никого. Тогда Тогу придется либо отправиться во внешний мир за новыми жертвами, либо убраться в подземное царство, из которого он явился когда-то.

Эти люди осознают свою неминуемую участь, но они — фаталисты, неспособные ни к сопротивлению, ни к бегству. Ни один из ныне живущих ни разу даже не высовывался сколько-нибудь далеко за городские стены. К югу отсюда на расстоянии дневного перехода есть еще оазис… Я видела его на старых картах, составленных их предками, но вот уже три поколения жителей Ксутала не посещали его. А плодородные земли, которые, согласно тем же картам, лежат еще в одном дне пути, перестали исследовать даже раньше… Варвар, это племя обречено! Они погрязли в лотосовом дурмане, а редкие часы бодрствования скрашивают золотым вином, которое заживляет раны, продлевает жизнь и способно вернуть бодрость самому пресыщенному развратнику…