Роберт Говард - КОНАН. КРОВАВЫЙ ВЕНЕЦ

Яр Афзал выпрямился, взглянул на шар и хотел запихнуть его за пояс.

— Отнесите этого дурака в дом,— приказал он.— Он похож на человека, наевшегося лотоса. Глядел на меня таким пустым взглядом. Я… А-а-а!

В правой ладони вождь вдруг почувствовал какое-то странное трепетание. Что-то там менялось, двигалось, жило. Его пальцы больше не сжимали гладкий, блестящий шар. Он боялся взглянуть туда, язык его присох к гортани, и ладонь не хотела раскрываться.

Изумленные воины вдруг увидели, как глаза Яр Афзала ужасно расширились и кровь отхлынула от лица. С его губ, спрятавшихся в густой рыжей бороде, сорвался крик боли, вождь зашатался и рухнул словно пораженный громом, вытягивая перед собой правую руку. Он упал лицом на землю, а между его разжатых пальцев выползал паук с волосатыми конечностями и туловищем, блестящим, как шлифованный уголь.

Мужчины заревели и отшатнулись от него. Пользуясь моментом, паук дополз до трещины в скале и исчез.

Воины в недоумении переглянулись. Вдруг среди шума послышался громкий, непонятно откуда звучащий повелительный голос. Позже каждый из присутствовавших там и оставшихся в живых мужчин утверждал, что это кричал не он, но только слова эти слышал и все:

— Яр Афзал мертв! Смерть чужаку!

Призыв сплотил горцев. Сомнения, недоверие и страх растворились в приливе неутолимой жажды крови. В небеса взлетел разъяренный крик, когда все вазулы поддались повелительному кличу. С горящими от ненависти глазами они бросились вперед, хлопая полами плащей и поднимая ножи для удара.

Конан столь же быстро отреагировал, в мгновение ока он очутился у дверей дома. Но горцы были слишком близко, и, находясь уже на пороге, он повернулся и отбил удар полуметрового ножа. Проломив нападавшему голову, уклонился от удара другого ножа, распоров живот его обладателю, левой рукой свалил на землю очередного противника, а острием кинжала, который держал в правой руке, пронзил еще одного и изо всех сил ударил спиной в закрытую дверь. Нож на лету отколол щепку от дверного косяка прямо над его ухом, но дверь под нажимом могучего тела уступила, и киммериец спиной влетел в дом. В то же мгновение бородатый горец, нанося удар, потерял равновесие и растянулся но весь рост на пороге. Конан наклонился, схватил его за одежду и, отбросив его в глубь комнаты, толкнул дверь в лицо наступавшим. Раздался хруст сломанных костей, в следующий момент Конан задвинул засовы и поспешно обернулся, чтобы отразить нападение мужчины, который уже вскочил с пола и как бешеный бросился на него.

Жазмина забилась в угол, с ужасом смотря на дерущихся, они то влетали в комнату, то выкатывались оттуда, порой почти падая на нее. Комнату наполнил скрежет и блеск стали, а снаружи толпа нападавших выла, как стая волков, ударяя кинжалами по медной двери, бросая в нее камни. Кто –то притащил ствол дерева, и дверь задрожала под тяжелыми ударами.

Девушка закрыла уши руками, глядя на все безумными глазами. Борьба не на жизнь, а на смерть, происходившая в доме, одержимый вой снаружи приводили ее в состояние помешательства. Жеребец ржал и бил подковами о стены своей загородки. Он повернулся и ударил копытами между прутьев как раз в тот момент, когда горец, отскочив назад во время убийственной атаки киммерийца, прикоснулся спиной к перегородке. Позвоночник вазула треснул в трех местах с хрустом высохшей ветки, и воин упал на Конана, сбив его с ног, оба рухнули на глиняный пол.

Жазмина вскрикнула и прыгнула вперед. События развивались столь стремительно, что ей показалось, будто оба они мертвы. Она была уже рядом с воинами, когда Конан оттолкнул труп и начал вставать. Схватила его за плечо, дрожа как в лихорадке:

— Ты жив! Я думала… думала, он тебя убил!

Конан посмотрел на побледневшее, обращенное к нему лицо и широко раскрытые черные глаза.

— Почему ты дрожишь? — спросил он.— С чего бы тебе переживать, жив я или нет?

На лице Жазмины сразу же появилась тень надменности, онa отодвинулась, делая жалкую попытку казаться прежней Деви.

— Предпочитаю уж лучше тебя, чем эту стаю волков, воющих снаружи,— ответила она, показывая на дверь, вокруг которой начали крошиться камни.

— Долго не выдержит,— заметил Конан, потом быстро обернулся и подошел к перегородке, за которой находился жеребец.

Жасмина сжала кулаки и затаила дыхание, глядя, как он отодвигает в сторону сломанные прутья и входит к буйному животному. Жеребец встал на дыбы, ощерив зубы, забил копытами и пронзительно заржал, раздувая ноздри, но Конан подпрыгнул и, с нечеловеческой силой схватив его за гриву, заставил стоять спокойно. Конь фыркал, его била нервная дрожь, но он дал возможность надеть на себя упряжь и украшенное золотом седло с широкими серебряными стременами.

Киммериец повернул коня и позвал Жазмину. Она осторожно приблизилась, держась подальше от копыт жеребца. Конан орудовал у каменной стены загородки, тихо говоря девушке:

Здесь есть тайная дверь, о ней даже вазулы ничего не знают. Яр Афзал однажды показал мне ее, когда напился. Она выходит прямо в ущелье за домом. Ха!

Он потянул за невзрачного вида выступ скалы, и вся часть ее отодвинулась внутрь на смазанных маслом железных рельсах.

Выглянув в проем, Жазмина увидела узкую расщелину в скальной круче, вертикально вздымающуюся на несколько футов за задней стеной дома.

Конан вскочил на коня, поднял девушку, усадил перед собой. За их спиной толстая дверь, охнув, как живое существо, с шумом упала, через проем ввалилась толпа орущих воинов с кинжалами в руках.

Огромный жеребец вылетел из дома и погнал ущельем, вытянувшись струной на бегу, с хлопьями пены на морде.

Этот маневр застал вазулов врасплох, точно так же, как и тех, кто крался ущельем. Все произошло столь быстро, что человек в зеленом тюрбане не успел уступить дорогу. Он упал, сбитый мчащимся конем, а его спутница пронзительно вскрикнула. Конан видел ее всего лишь мгновение: стройная темноволосая красавица в шелковых шароварах и нагруднике, шитом драгоценностями, вжавшаяся в стену расщелины. Черный конь мчал, будто несомый вихрем, унося киммерийца и его пленницу, а кровожадный вой горцев, когда они выбежали следом через потайную дверь в ущелье, сменился криками изумления и отчаяния.

— Куда мы теперь? — Жазмина, прижатая к похитителю, попробовала сесть прямо в качающемся седле.

С легким стыдом она призналась себе, что прикосновения его мускулистого тела ей не так уж неприятны.

— В Афгулистан,— ответил он.— Это далеко, но конь доставит нас без груда, если мы не наткнемся на твоих друзей или врагов моего племени. Сейчас, когда Яр Афзала нет в живых, эти проклятые вазулы будут преследовать нас по пятам. Странно, что погони за нами еще не видно.