Роберт Говард - КОНАН. КАРАЮЩИЙ МЕЧ

Хакон велел мне ползти за нашими, и я понял: он решил напасть, несмотря на то что у врага численное превосходство. Но мне и самому не терпелось ударить, до того возмутил меня подслушанный гнусный план. Я бесшумно прокрался назад, и, как только мы с товарищами приблизились к Хакону, он устремился к двери и обрушил на нее боевой топор.

Мы же, не теряя ни мгновения, разбили ставни и пустили в окна стрелы.

Охваченный паникой противник даже не пытался удержать постройку. Погасли второпях сброшенные свечи, но было поздно—в хижине возник пожар, помогая нам бить без промаха. Толпа ринулась в двери, несколько человек легло в проеме, но другие выскочили и схватились с нами. Храбрости хватило ненадолго — уцелевшие бросились врассыпную и исчезли в чаще, возле хижины остались только убитые гандерландцы, шохирцы и пикты. А в хижине замешкался Валериан со своей девицей. Но вот они выскочили, и полукровка с хохотом ударила чем-то оземь. Раздался звон стекла, и вмиг все кругом заволокло зловонным дымом, под его прикрытием негодяям удалось бежать.

В отчаянной схватке нас уцелело лишь четверо, но мы сразу пустились в погоню, отправив раненого товарища в город — рассказать о случившемся.

След уводил в гущу леса.

Кросс-Плейнс,

Техас, 10 марта 1936

Дорогой мистер Миллер!

Я крайне польщен тем, что Вы с доктором Кларком заинтересовались Конаном и даже создали его «послужной список» и карту путешествий. Получилось очень точно, особенно если учитывать расплывчатость сведений, с которыми Вам пришлось работать. Существует оригинальная карта, начерченная, когда я только начинал писать о Конане; я нашел ее, чтобы показать Вам. Но в ней есть лишь страны западнее Вилайета и севернее Куша. Ни разу я не пытался наметить границы южных и восточных королевств, хотя в уме весьма неплохо вижу их географию и давно сознаю, что нахожусь в долгу перед ними, ведь Западная Хайбория так же слабо представляла себе расположенные на юге и востоке страны, как и средневековая Европа — Африку и Азию. Описывая народы Западной Хайбории, я был скован своими представлениями о жестких границах и неизменчивых территориях, но что касается всего прочего мира, тут мое воображение располагало большей свободой. То есть, приняв определенные географические и этнологические концепции относительно Запада, я, в интересах целостности, не мог от них отойти. Тогда как мои представления о Востоке не такие детерминированные и вместе с тем спорные.

Что касается Куша, это одно из Черных королевств к югу от Стигии, самое северное из них; от него досталось название всему южному берегу моря. Таким образом, говоря о Куше, хайбориец обычно подразумевает не само государство, а Черное побережье целиком. И кушитом он может назвать любого чернокожего: кешанца, дарфарца, пунтийца и самого кушита. И это вполне естественно, поскольку кушиты были первыми, с кем вступили в контакт хайборийцы, точнее, бараханские пираты, которые торговали и грабили в тех местах.

Вы спрашивали о дальнейшей судьбе Конана. Если честно, я не могу ее предсказать. Мне не казалось, будто я придумываю приключения Конана; нет, я всего лишь записывал то, что он рассказывал мне. Вот откуда такие огромные «скачки», вот почему нет правильного порядка. Обычный искатель приключений редко повествует о своих деяниях по какому-то плану, он просто вспоминает наобум эпизоды, разделенные годами и расстояниями.

Вы очертили его карьеру примерно так, как я себе ее и представлял. Разница несущественна. Вы рассчитал и верно, что Конану было около семнадцати, когда он впервые предстал перед публикой. В «Башне Слона» он еще не вполне взрослый, но уже достаточно зрелый человек, гораздо более зрелый, чем любой цивилизованный юноша. Он родился на поле битвы, когда его племя схватилось с пришлой ордой ваниров. Земля, принадлежавшая его бродячему клану, лежала на северо-западе Киммерии. Конан был полукровкой, хотя по духу — истинным киммерийцем. Его отец явился с юга, он ушел от своего народа по причине кровной вражды и после долгих скитаний нашел убежище у северян. В молодости, перед бегством на чужбину, он участвовал во многих набегах на хайборийские королевства, и это его рассказы могли вызвать у юного Конана желание повидать земли, где и климат мягче, и нравы не такие суровые.

В жизни Конана хватает событий, которые для меня самого недостаточно понятны. Например, я не знаю, когда он впервые увидел цивилизованных людей. Возможно, это случилось в Ванариуме; возможно, он еще прежде совершил мирное путешествие в какой-нибудь приграничный город. В Ванариуме он уже серьезный боец, хоть ему и всего лишь пятнадцать. Его рост — шесть футов, вес — сто восемьдесят фунтов, но ему еще предстоит расти.

Между набегом на Ванариум и приходом в заморийский город воров есть пробел приблизительно в год. За это время Конан успел побывать на севере, возвратясь к родному племени, и впервые покинул пределы Киммерии. Странно то, что путь его лежал на север, а не на юг. Цели и обстоятельства похода мне неведомы, но он провел несколько месяцев в племени асиров, сражаясь с ванирами и гиперборейцами, и заслужил ненависть последних, которая преследовала его до конца дней и даже повлияла на его политику в бытность королем Аквилонии. Он попал в плен к северянам, но бежал на юг и очутился в Заморе. К этому-то событию и приурочен его литературный дебют.

Я не уверен, что приключения, описанные в рассказе «Сплошь негодяи в доме», произошли в Заморе. Существование враждебных политических фракций скорее указывает на иное, так как власть в Заморе представляла собой абсолютный деспотизм, не терпящий политического инакомыслия. Я склонен полагать, что действие развернулось в одном из небольших городов-государств чуть западнее Заморы; Конан забрел туда после того, как покинул город воров. Чуть позже он ненадолго возвратился в Киммерию, да и позднее время от времени навещал родную страну.

Хронология его приключений примерно совпадает с рассчитанной Вами, хотя времени на них ушло чуть больше. Конану было под сорок, когда он завладел короной Аквилонии, и сорок четыре или сорок пять к началу «Часа Дракона». Он не обзавелся к тому времени наследником, так как не позаботился официально титуловать королевой какую-нибудь женщину. Многочисленные же сыновья от любовниц претендовать на трон не могли.

Как мне кажется, аквилонским королем он пробыл много лет, и правление это никак нельзя назвать безмятежным. Развитие хайборийской цивилизации тогда достигло своего величественного пика, и любой король питал императорские амбиции. Поначалу Конан вел оборонительные войны, но в конце концов, я уверен, интересы самосохранения вынудили его действовать агрессивно. Удалось ли киммерийцу объединить весь мир под своим скипетром, или он погиб, пытаясь это сделать, мне неизвестно.