Роберт Говард - КОНАН. КАРАЮЩИЙ МЕЧ

Неплохое место, чтобы повернуться лицом к врагу и встретить неизбежный конец!.. Хромая, киммериец устремился наверх. Порой крутизна заставляла его опускаться на четвереньки и брать нож в зубы. Он еще не успел добраться до облюбованного карниза, когда позади из леса вырвалось не менее сорока раскрашенных дикарей. Наконец-то они увидели свою жертву!.. Пикты завыли, точно сонмище демонов, и во всю прыть рванули к подножию кряжа, стреляя на бегу из луков. Стрелы дождем падали кругом человека, упорно карабкавшегося наверх, одна застряла у него в икре. Не останавливаясь, он выдрал ее и отшвырнул прочь. На те, что ломались о камни кругом, он вовсе не обращал никакого внимания. Добравшись наконец до каменной площадки, он перевалился через край и повернулся к преследователям, вытаскивая топорик и поудобнее перехватывая нож. Он лежал распластавшись, так что пикты могли видеть лишь его всклокоченную голову да неистовые глаза, и судорожно глотал воздух, силясь хоть немного отдышаться; его мутило от изнеможения, он стискивал зубы, борясь с позывами дурноты…

Еще несколько стрел рассекли воздух, и на этом стрельба прекратилась. Дикари понимали: их жертва загнана в угол. Воины приближались, завывая, размахивая секирами и ловко прыгая через камни у подножия холма. Самым первым до кряжа добрался крепкий молодой удалец: алая метка на его орлином пере была знаком вождя. Ступив на подъем, он на мгновение приостановился, держа на тетиве очередную стрелу. Откинув голову, он собирался издать ликующий клич, но крик так и не прозвучал. И стрела не полетела. Что-то заставило воина замереть без движения, а жажда крови во взгляде его черных глаз сменилась изумленным узнаванием. Ахнув, предводитель подался назад, широко распахивая руки, чтобы удержать своих набегающих соплеменников…

Человек, смотревший на них со скального карниза, хорошо понимал пиктскую речь, но он находился слишком далеко и не мог разобрать отрывистых фраз, которые бросал своим воинам вождь с красным пером.

Тем не менее дикари мигом прекратили вопить и остановились, пристально глядя вверх. Человеку на скале показалось, будто они разглядывали даже не его, а сам холм… После чего все как один пикты сняли с луков тетивы, убрали оружие в кожаные налучи, висевшие на поясах, развернулись — и рысцой, даже не оглядываясь, пересекли безлесный участок у подножия кряжа. И наконец растворились в тени под деревьями…

Киммериец наблюдал за ними в полнейшем недоумении. Он слишком хорошо знал привычки и нрав пиктов, чтобы не распознать их окончательное отбытие. Они не устраивали засаду, они ушли и возвращаться не собирались. Они держали путь в свои деревни, расположенные в сотне миль к востоку отсюда.

Но почему?.. Киммериец тщетно силился хоть что-то понять. Что такого особенного было в этом холме, чтобы заставить кровожадный боевой отряд бросить погоню, которую пикты вели столь долго, упорно и страстно? Ему было известно: существовали святые места, давным-давно служившие убежищами; беглец, скрывшийся в подобном святилище, мог ничего не опасаться от членов клана, его воздвигнувшего. Однако другие племена редко были склонны чтить чужие капища, а его преследователи явились из местности слишком отдаленной, чтобы у них здесь могли иметься святыни. Они были из племени Орла, их деревни располагались далеко на востоке, рядом со страной пиктов-волков.

Именно волки первоначально взяли в плен киммерийца. Его захватили во время налета на аквилонские поселения у Громовой реки и передали орлам в обмен на похищенного вождя. У орлов и ранее были с великаном-киммерийцем кровавые счеты, и его побег только добавил масла в огонь, ибо стоил жизни известному военному вождю. Потому-то они так неотступно и следовали за ним через широкие реки, крутые холмы и бесконечные пространства темного леса, где ко всему прочему были охотничьи угодья недружественных племен.

И вот теперь уцелевшие в этой долгой и жестокой погоне повернули назад, причем когда их враг был обессилен и прижат к стенке!.. Непостижимо… Киммериец тряхнул головой, но ясности в мыслях это не прибавило.

Очень осторожно он поднялся на ноги, вымотанный и чумовой после чудовищной гонки, которая — он все никак не мог в это поверить — наконец завершилась, причем столь неожиданным образом. Он едва мог двигаться, раны болели… Хотел сплюнуть, но во рту совсем пересохло. Выругавшись, он потер воспаленные глаза тыльной стороной кисти, сморгнул и стал озираться. Внизу, точно волны, уходили вдаль зеленые, поросшие лесом холмы, а западный горизонт кутала сизо-стальная дымка — там раскинулся океан. Ветер, долетевший оттуда, растрепал черные волосы киммерийца, его отчетливая соленость придала новых сил беглецу. Воин жадно задышал во всю широченную грудь…

Восстановив дыхание, он повернулся — медленно и с трудом, морщась от боли в икре, которую разворотила стрела,— и присмотрелся к карнизу, что дал ему нежданный приют. От скальной площадки до самой вершины кряжа тянулась отвесная каменная стена футов тридцать высотой. В ней было выбито нечто вроде лесенки — череда углублений для рук и ног, позволявших вскарабкаться. А еще здесь имелась расщелина, куда вполне мог протиснуться взрослый мужчина.

Хромая, киммериец приблизился к ней, заглянул внутрь и недоверчиво хмыкнул. Солнце, висевшее высоко над западными лесами, бросало косые лучи, позволяя рассмотреть пещеру, длинную, словно туннель. Завершала пещеру каменная арка, и свет достигал дубовой, окованной железом двери!

Вот уж чего не могло предвидеть даже очень смелое воображение! Места кругом были несусветная глушь. Киммериец знал: вдоль этого побережья на тысячи миль не имелось никакого жилья, кроме захудалых деревушек, населенных свирепыми приморскими племенами, против которых их родственники, лесные пикты, и те сошли бы за цивилизованный народ.

Что же касается настоящей цивилизации — она осталась в сотнях миль к западу, в приграничных поселениях у Громовой реки. Киммериец был едва ли не единственным белым человеком, когда-либо сумевшим добраться оттуда до самого океана.

И тем не менее сработали эту дверь определенно не пикты…

Непонятное и необъяснимое всегда внушало ему очень большое подозрение. Он опасливо, с ножом наготове приблизился к странной двери… Когда же его глаза несколько привыкли к мягкому полумраку, царившему по ту сторону ярко освещенной расщелины, он заметил кое-что еще. Вдоль стен длинной пещеры стояли большие сундуки, окованные железными полосами. Вот тут у киммерийца загорелись глаза: он начал кое-что понимать. Он склонился над одним из сундуков, но крышка не спешила поддаваться его усилиям. Он уже взялся было за топор, но передумал и двинулся дальше — к двери под аркой. Сторонний наблюдатель заметил бы, что теперь он держался уверенней, а его оружие покоилось в ножнах. Вот он толкнул дверь, покрытую замысловатой резьбой, и та без малейшего сопротивления отошла внутрь.