Роберт Говард - Ночь волка. Сага древних морей

Бран Мак Морн подошел к Куллу. Они посмотрели друг другу в глаза — тот, чье королевство еще не народилось, и тот, страна которого исчезла во мраке прошлого. «Короли тьмы, — подумал Кормак, — безымянные короли ночи, властвующие над туманными безднами, неясными тенями…» Король пиктов протянул руку.

— Ты больше чем король, ты настоящий мужчина. Если мы оба выживем, проси у меня что хочешь…

Кулл лишь усмехнулся, отвечая на рукопожатие.

— И у тебя, король теней, душа сродни моей. Похоже, что ты нечто большее, чем творение моего спящего мозга. Быть может, придет день, и мы встретимся наяву, в настоящей жизни.

Бран с сомнением покачал головой, вскочил в седло и тронул узду, направляя коня на восточный откос. Когда он исчез за гребнем, Кормак преодолел нерешительность и спросил:

— Скажи, странный человек, ты и в самом деле человек из мяса и костей, или ты дух?

— Во сне все кажется настоящим. Пока не проснешься, — ответил Кулл. — Но этот сон самый странный из всех, когда либо мне снившихся. Даже ты, которому суждено исчезнуть бесследно, когда я проснусь, кажешься мне таким же реальным, как Брул или Конан, Ту или Келькор.

Кормак покачал головой точно так же, как до него Бран, поднял руку в знак прощания, повернул коня и пустил его рысью.

Он остановился на вершине западного холма. Далеко на юге висело в воздухе небольшое облачко пыли. Сквозь сизый туман угадывалась голова марширующей колонны. Ему показалось, что он слышит, как гудит земля под мерным топотом сотен закованных в сталь ног. Он спрыгнул с коня, и один из младших вождей, Домнаил, подхватил скакуна под уздцы и повел вниз по склону, в заранее подготовленное укрытие, замаскированное густой растительностью. Лишь изредка мелькавшая среди листьев тень свидетельствовала о том, что в роще затаились пять сотен воинов, каждый из них держит сейчас руку на ноздрях своего скакуна на случай, если тому вздумается заржать. «Сами боги сотворили западню из этой долины», — думал Кормак. У нее было плоское, лишенное растительности дно, склоны покрывал густой вереск. Но к подножиям холмов нанесло за многие годы немало плодородной земли, регулярно смываемой со склонов дождями. Там то и зеленели рощи, достаточно густо, чтобы укрыть не только его конников, но и полсотни боевых колесниц.

На северном конце долины, хорошо заметные издали, стояли викинги во главе с Куллом. Их фланги прикрывали пиктские лучники, по пять десятков с каждой из сторон. На западной стороне, где скрывались галлы, вдоль хребта и под самым гребнем залегли в вереске около сотни пиктов, каждый со стрелой на тетиве лука. Остальные пикты укрылись на восточной стороне — над бриттами и их колесницами. Ни они, ни галлы с противоположной стороны не могли наблюдать за тем, что происходит в долине, поэтому для связи были заранее оговорены соответствующие сигналы.

Длинная колонна легионеров уже втягивалась в долину с юга. Легковооруженные всадники, разведчики, рассыпались веером, огибая пригорки. Подъехав на расстояние полета стрелы к молча стоявшим викингам, они остановились. Некоторые из них повернули коней и поскакали к колонне, остальные развернулись в цепь и направились вверх по западному склону — осмотреть местность. Это был критический момент. Если они что то заметят, все пропало. Кормак, вжавшись как можно глубже в землю, в который раз подивился умению пиктов маскироваться. Он видел, как один из римлян проехал в трех футах от того места, где лежал пиктский лучник, но ничего не увидел.

Разведчики добрались до гребня и остановились, оглядываясь по сторонам. Большая их часть повернула коней и поскакала вниз по склону. Кормака удивляла небрежность, с которой велась разведка. Ему не приходилось раньше сталкиваться в бою с римлянами, и он ничего не знал об их дерзости и невероятной просто хитрости. Но эти люди, особенно офицеры, были слишком самоуверенны. С той поры, когда каледонцы в последний раз сражались с легионами, прошли многие годы. К тому же большинство легионеров лишь недавно были переведены в Британию из Египта, они недооценивали здешних жителей и ни о чем не догадывались.

Трое разведчиков взобрались по восточному склону и исчезли за гребнем. Еще один, остановившийся менее чем в сотне ярдов от места, где лежал Кормак, внимательно вглядывался в заросли поодаль. Тень подозрения появилась на его бледном лице с орлиным профилем. Он повернулся в седле, как бы собираясь окликнуть товарищей, но вместо этого дернул поводья и, наклоняясь вперед, поехал к роще. Сердце Кормака забилось сильнее — легионер мог в любую секунду повернуть коня и поскакать назад, чтобы поднять тревогу.

Он с трудом сдержал желание выскочить из укрытия и напасть на римлянина. Тот, казалось, чувствовал напряжение, пронизывающее все вокруг, и сверлившие его взгляды сотен глаз. И тут звон тетивы невидимого лука прорвал тишину — римлянин сдавленно вскрикнул, взметнул обе руки вверх и свалился с коня, из его спины торчала длинная черная стрела. В тот же миг из вереска выскочил коренастый карлик, схватил жеребца под уздцы и повел вниз, в укрытие. К римлянину тем временем подскочил еще один невысокий сгорбленный воин, и Кормак увидел, как сверкнуло лезвие ножа, занесенное над его головой. Еще секунду спустя все вокруг успокоилось. Пикты и их жертва исчезли, и лишь колышущийся вереск намекал на то, что там что то произошло.

Галл приподнялся и посмотрел в долину. От трех разведчиков, переваливших через восточный гребень, ни слуху ни духу. Было понятно, что они уже не вернутся. Остальные разведчики, видимо, сообщили о том, что лишь один единственный отряд собирается удерживать ущелье, поскольку колонна даже не замедлила движения. Двенадцать сотен тяжеловооруженных воинов оказались теперь прямо под тем местом, где лежал Кормак, и земля тряслась в ритме их ровного неуклонного марша. В основном среднего роста, мускулистые, закаленные в десятках военных кампаний, прекрасно вооруженные, спаянные жесточайшей дисциплиной, они шли вперед, под их ногами и ногами таких, как они, дрожал весь мир и разваливались империи. Сияли вознесенные ввысь орлы, равномерно покачивались гребни на шлемах, ярко блестели доспехи… В их руках было типичное оружие римских легионеров: короткие острые мечи, копья и тяжелые щиты. Не все они были италиками, в их рядах шагали романизированные бритты, а одна из центурий — целая сецина — была полностью укомплектована высокими светловолосыми норманнами и галлами, сражавшимися за Рим столь же беззаветно, как и родовитые его граждане, отличаясь большей даже, чем они, ненавистью к своим сородичам варварам.

По сторонам колонны пехоты двигалась конница, фланги охраняли лучники и пращники. За ними медленно тащился на десятках тяжелых повозок армейский обоз. Уже издалека бросалась в глаза фигура командующего римской армией, он в походе всегда занимал одно и то же место в строю. Галл много слышал о нем раньше и знал, что зовут его Марк Суллиус.