Роберт Говард - Ночь волка. Сага древних морей

Она прервала на секунду свой рассказ. Ее глаза блестели, и она действительно походила теперь на воительницу, какой хотела казаться.

— Ну что ж, — продолжала она, — нашелся человек, который влюбился в меня: Котар, молодой вождь. Мы сговорились с ним и сбросили в конце концов ярмо старца Готана. Это было ужасное время, время заговоров и контрзаговоров, интриг, восстаний, мятежей и кровавой резни. Мужчины и женщины гибли, как мухи, по улицам Бэл-Сагота рекою текла кровь. Победили мы: Котар и я! Династия Ангар прекратила свое существование, и в одну прекрасную ночь, кровавую и безумную, я, королева и богиня, взошла на трон на древнем Острове Богов!

Она выпрямилась, ее лицо сияло от гордости, грудь вздымалась и опадала. Турлоф почувствовал восхищение и отвращение одновременно. Ему доводилось видеть, как возносятся на вершины власти, видел он также, как падают с них в бездну, и всеми фибрами души ощущал плывущую отовсюду кровь, неким внутренним зрением постигал жестокость и измены, поражаясь первобытной беспомощности этой женщины-ребенка.

— Если ты была королевой, — сказал он, — то почему тебя в твоем собственном королевстве гоняет по лесу чудовище?

Брунгильда прикусила губу, и на ее щеках загорелся румянец гнева.

— А что губит женщину, кем бы она ни была? Я доверилась мужчине. Это был Котар, мой возлюбленный, с которым я делила власть. Он предал меня. Когда я вознесла его до себя и готова была даже уступить место рядом на троне, то узнала, что он изменяет мне с иной женщиной. Я убила обоих.

— Ты настоящая Брунгильда, — улыбнулся холодно Турлоф. — И что случилось потом?

— Народ любил Котара. Готан беспрестанно подзуживал горожан. Величайшей моей ошибкой было то, что я оставила в живых проклятого старца, не убила его сразу. Итак, Готан восстал против меня, как и я когда-то против него. Верные ему воины вырезали моих гвардейцев и схватили меня, но не решились отправить на тот свет. Я была богиней для них, и Готан боялся, что народ одумается и вернет мне корону, поэтому той же ночью приказал отвести меня в запретную часть лагуны. Жрецы привезли меня сюда на челне и, нагую и безоружную, оставили на милость божества.

— Этого… не так ли? — Ательстейн показал на труп чудовища у своих ног. Брунгильда вздрогнула.

— Много веков назад на острове жило много подобных тварей. Так говорят легенды. Они нападали на жителей Бэл-Сагота и пожирали их сотнями. В конце концов, однако, их истребили в центральной части острова, а на этой стороне лагуны они сами вымерли — все, кроме одной, жившей тут уже многие сотни лет. В прежние времена с нею пытались покончить, посылали целые отряды воинов, но эта тварь была самой огромной из всех дьявольских птиц и убивала каждого, кто осмеливался стать на ее пути. Тогда жрецы провозгласили ее богом и оставили ей эту часть острова. Здесь не бывает людей, кроме тех, которых приносят в жертву. Чудовище не могло проникнуть в заселенную людьми часть острова, потому что воды лагуны кишат акулами — они разорвали бы на куски даже это страшилище, посмей оно сунуться в воду. Некоторое время я укрывалась среди деревьев, но тварь в конце концов меня выследила. Остальное вам известно. Я обязана вам жизнью. Что вы собираетесь теперь делать?

Ательстейн посмотрел на Турлофа, тот пожал плечами.

— А что нам остается? Сдохнем с голоду в этом лесу.

— Послушайте, что я вам скажу, — сказал девушка и голос ее зазвенел торжеством, а глаза вспыхнули. Среди людей Бэл-Сагота бытует поверье, что пробьет час — и из моря выйдут железные люди, и тогда город Бэл-Сагот падет. Вы, в своих кольчугах и шлемах, им, никогда не видевшим доспехов, воистину покажетесь железными людьми. Вы убили Горт-голку, их птичье божество… вы вышли из моря, как и я… они будут смотреть на вас, как на богов. Идите же со мной и помогите мне вернуть мое королевство. Прекрасные одеяния, великолепные дворцы, юные девушки — все будет вашим!

Даже столь радужные перспективы не соблазнили бы Турлофа, хотя щедрость предложения произвела на него впечатление. Однако он не прочь был взглянуть на необыкновенный город, о котором говорила Брунгильда, а мысль о двух воинах и девушке, отвоевывающих королевство, показалась ему забавной.

— Я согласен, — сказал он. — А ты, Ательстейн?

— Мое брюхо пусто, — ответил великан. — Покажите мне жратву, и я прорублю к ней дорогу через любые орды жрецов и воинов.

— Веди нас в город, — повернулся далкасец к Брунгильде.

— Вперед! — крикнула она, вознося в упоении белые руки. — Дрожите, Готан, Ска и Гелка! Я верну корону, которую вы вырвали из моих рук, и на этот раз никому из вас пощады не будет! Я сброшу Готана с крепостной башни, и пусть земля содрогнется от воя его демонов! Увидим, справится ли бог Гол-горот с мечом, отрубившим ногу Горт-голке. Отрежьте голову монстру, чтобы люди видели, что вы победили бога-птицу, и следуйте за мной! Солнце высоко, а я уже сегодня ночью хочу спать в своем дворце.

Троица компаньонов углубилась в тень густого леса. Сквозь ветви деревьев, сплетавшиеся высоко над их головами, сочился таинственный мерцающий свет.

Через некоторое время тип растительности изменился. Деревья стали ниже и тоньше, с их ветвей тут и там свисали сочные плоды. Брунгильда показала воинам те из них, что были съедобными, и спутники ее на ходу подкрепились. Турлофу этого оказалось вполне достаточно, Ательстейн же, хотя съел огромное количество плодов, так и не смог утолить голод. Он привык к более солидной пище, и даже викингов, славившихся умением много и часто есть, поражала способность великана в считанные минуты поглощать огромные количества мяса и пива.

— Посмотрите! — громко воскликнула Брунгильда, протягивая руку. — Это башни Бэл-Сагота!

Воины, приглядевшись, заметили между деревьями белое, мглистое и, судя по всему, весьма отдаленное сияние. Казалось, высоко в небесах висели крепостные стены, окруженные со всех сторон пушистыми облаками. Это зрелище поразило до глубины души склонного к мистике кельта, и даже Ательстейн притих, словно и на него подействовали языческая красота и загадочность этой картины.

Они шли дальше лесом. Город то скрывался из глаз, когда его заслоняли кроны деревьев, то появлялся вновь, все такой же далекий и загадочный. В конце концов, они вышли на опушку леса, плавно переходившую в берег широкой голубой лагуны. Только теперь они смогли оценить всю красоту пейзажа. На другом берегу склон возносился несколькими правильными, похожими на застывшие волны, складками к подножию стоявших поодаль холмов. Террасы были покрыты густой травой, кое-где шумели небольшие рощицы, на горизонте темнело кольцо леса, опоясывавшее, по словам Брунгильды, весь остров. А среди молчаливых холмов дремал древний город Бэл-Сагот. На фоне утреннего неба четко вырисовывались его белые стены и сапфировые башни.