Роберт Говард - ЛИК СМЕРЧА. Сага выжженных прерий

Но, конечно, мне бы в любом случае удалось остановить наших скакунов, ежели б не лопнули те гнилые вожжи. И мустанги проскочили-таки через двор и повисли в воздухе сразу за домом, запутавшись в кроне большого дерева, а из дома выбежала пожилая леди, а за нею четыре девушки и три парня. И пожилая леди сказала:

— Во имя всего святого, что тут случилось?! Затем, обнаружив, что дядюшка Джоэль лежит бездыханным телом, они закричали все разом и старая леди запричитала:

— О Боже, он убит! Воды! Принесите скорее воды!

Какого черта, подумал я, разве поможешь делу водой, если старика действительно зашибло насмерть!

Но тут я заприметил поблизости лошадиную поилку, где плескалось около тридцати или сорока галлонов этой самой воды. И я подошел к ней, и поднял ее, и принес ее туда, где лежал дядюшка Джоэль, и они уставились на меня так, будто никогда раньше не видели, как человек носит это чертово корыто.

И я вылил все корыто на дядюшку Джоэля, и он закашлялся, сел и, отфыркиваясь, спросил:

— Какого черта? Ты что, решил меня утопить?

— Кто это такой, па? — спросила старая леди. Она почему-то явно чувствовала себя не в своей тарелке.

— Он утверждает, что он — мой племянник, — вздохнул дядюшка Джоэль. — Говорит, дескать, приехал, чтоб помочь нам утрясти то старое дельце с Клинтонами.

— Но я думала, там уже все само собой утряслось, — нерешительно пробормотала старая леди. — Они ведь выиграли дело в суде, ну и…

— Никакое дело никогда не бывает утрясено до тех пор, пока Элкинсы и их родичи не победят окончательно и бесповоротно! — горячо возразил я. — Военные действия только начинаются! Как зовут этих молодых людей?

Глядя на парней, я испытывал то же самое разочарование, какое испытал, впервые увидев дядюшку Джоэля. Да, эта чахлая семейная ветвь безусловно не дотягивала до размеров, принятых у нас, на Медвежьем Ручье! Ведь эти мальчики были уже почти совсем взрослыми мужчинами, но ни один из них не превышал ростом шести футов, чтоб я лопнул!

— Их зовут Билл, Джим и Джо, — сообщил дядюшка Джоэль. — А девушек зовут…

— Сейчас это не имеет никакого значения! — сурово оборвал его я. — Всем женщинам этой семьи надлежит просто укрыться в безопасном месте! Джо! Пойди сними с дерева тех мустангов и отправь их на выгон! Билл! Ты запряжешь вон в тот фургон пару смирных лошадок и отвезешь своих сестер и матушку в Зуб Пилы, где они будут оставаться до самого конца военных действий!

Старая леди в замешательстве посмотрела на дядюшку Джоэля, но тот лишь беспомощно покачал головой и сказал:

— Лучше сделать так, как он говорит, мать! Он все равно уже начал командовать, и, видит Бог, я совсем не тот человек, который смог бы его переубедить!

— Джим! — решительно заявил я. — Садись на лошадь, привяжи к шомполу кусок какой-нибудь белой тряпки и езжай, скажи тем Клинтонам, чтобы они тоже отправили своих женщин в Зуб Пилы. Мы не можем позволить себе подвергать особ прекрасного пола даже самому малейшему риску!

— Но у меня нету белой тряпки, — слегка растерянно ответил парень.

Укоризненно покачав головой, я снял с бельевой веревки простыню и оторвал от нее приличный шмат для Джима.

— О Боже! — сразу запричитала старая женщина. — Моя лучшая простыня!

Нет, все-таки женщины — удивительно бестолковый народ!

Нам была хорошо видна крыша дома на ранчо Клинтонов. Дом там был большой, трехэтажный, и стоял он примерно в миле к югу от нас, за несколькими низкими пологими увалами. Дядюшка Джоэль сказал мне, что мужчин там семь человек.

— Билл! — сказали, выворачивая карманы. — Купи все патроны, сколько найдется в Зубе Пилы! Война может затянуться, к тому же мы не должны оставить Клинтонам никакой возможности пополнять боеприпасы!

— Никогда в жизни не видела ничего подобного! — изумленно прошептала старая леди, но все же погрузилась со своими дочками в фургон, и Билл повез их в город а Джим поскакал к дому Клинтонов, размахивая белым флагом, а мы с дядюшкой Джоэлем и с Джо принялись готовиться к осаде.

Сперва мы наполнили все емкости, какие смогли найти, водой, потом я велел Гарфильдам укреплять ставни на окнах, а сам принялся чистить и смазывать все оружие, какое имелось в доме. Некоторые ружья выглядели так, будто после гражданской войны из них ни разу никто не стрелял. Честное слово!

Довольно скоро вернулся Джим и сообщил, что Клинтоны шибко сильно взволнованы. Их старшего парня, Джона, недавно доставили из города с вывихнутой челюстью, а их женщины, едва получив наше предупреждение, сразу же отбыли в Зуб Пилы.

— Отлично! — воскликнул я. — Теперь мы можем без помех нагрянуть туда и с чистой совестью вырезать под корень мужскую часть ихней семейки! Не вижу никакого смысла и дальше затягивать начало военных действий! Джо, езжай скорее к этим Клинтонам и подстрели их старика, чтобы они там знали: мы открываем бал!

У Джо неожиданно сделался такой вид, будто его вот-вот стошнит; он молча, с мольбой в глазах, посмотрел на дядюшку Джоэля — который вдруг сильно побледнел, но ничего не сказал сыну, — взобрался на свою клячу и ускакал со двора.

— Ваши мальчики, дядюшка Джоэль, — снова потянувшись к жестянке с ружейным маслом, заметил я, — совершенно не оправдали моих надежд! У них совсем нету привычки к крови и тяги к хорошей мужской драке, а ведь должны быть! Я никак не ожидал встретить парня, приходящегося нам, Элкинсам, родней, у которого бы кулаки не чесались все двадцать четыре часа в сутки. А я-то думал, что Гарфильды из Аризоны в гневе страшнее раненой медведицы! Нет, право же, я ужасно разочарован! А это что еще за штука?

— Это мексиканская эскопета, — слабым голосом отозвался дядюшка Джоэль. — Будь с ней поосторожнее: она может выпалить совершенно неожиданно!

То был старинный, заряжавшийся через дуло, дробовик с большим раструбом на конце, вроде эдакого колокольчика; в него влезало добрых три или четыре пригоршни крупной дроби. Увидев, какая это замечательная штука, я просиял и уже начал было приводить ее в надлежащий порядок, как вдруг домой вернулся Джо, в самом подавленном настроении. Кожаный низ с его штанов был начисто оторван и вообще куда-то подевался!

— Я сделал все, как ты велел! — обиженно сопя, сказал он. — Я подкрался из-за кораля и попытался подстрелить старика Клинтона. Но только я по нему промахнулся, а они спустили на меня своего здоровенного бульдога!

— Как?! — в ярости вскричал я. — Значит, они не желают сражаться, как надлежит поистине цивилизованным людям? Выходит, они пали так низко, что прибегли к самым отвратительным и подлым методам ведения войны? Кстати, а у нас есть собака? — спросил я, пораженный внезапно мелькнувшей мыслью.