Роберт Говард - КОГОТЬ ДРАКОНА. Сага лунных башен

Лежа в камере, я слышал, как воинов-пауни одного за другим вытаскивали из камер и волокли по коридору. Прошло много времени, прежде чем я услышал ужасный вопль. Какая же пытка могла вырвать такой крик из горла южного пауни? Мне не раз приходилось быть свидетелем того, как южане смеялись под ножами, когда с них снимали скальпы. Вот тогда во мне снова проснулся страх — не столько физический, сколько страх перед неизвестностью. Я боялся, что не выдержу пытки, закричу и тем самым навлеку позор на народ команчей. Я лежал и слушал крики пауни. Каждый воин кричал только один раз.

Тем временем Ксототл явился к Кончите с глазами, горящими от вожделения.

— Ты нежная и мягкая, — промямлил он. — Я устал от наших женщин.

Он крепко обнял девушку и вынудил ее опуститься на золотое ложе. Кончита не сопротивлялась, но кинжал, висевший на поясе Ксототла, неожиданно оказался у нее в руке. Она стремительно вонзила клинок в спину насильнику. И прежде чем Ксототл закричал, закрыла ему рот поцелуем. Упав с ним навзничь на постель, девушка снова и снова пронзала его тело, пока он не перестал шевелиться. Потом она выскользнула за дверь, прихватив по дороге лук, еще один нож и несколько стрел.

Мгновение спустя Кончита уже была в моей камере. Она склонилась надо мной. Ее большие глаза метали молнии.

— Быстро! — прошипела девушка. — Он убивает последнего из пауни! Докажи, что ты мужчина!

Нож был остер, клинок тонок, но сыромятный ремень крепок. Наконец девушка справилась с ним. Я вскочил на ноги — нож за поясом, лук и стрелы в руках.

Мы выбрались из камеры и осторожно пошли по коридору. Через некоторое время нам навстречу попался охранник. Бросив оружие, я схватил его за горло прежде, чем он успел закричать, и, повалив на пол, задушил.

Поднявшись по лестнице, мы оказались у дверей круглого зала. На пороге нас встретил гигантский змей, угрожающе свернувшийся в кольца при нашем приближении. Я поспешил всадить стрелу глубоко в глаз рептилии. Потом мы осторожно прошли мимо твари, корчившейся в предсмертной агонии.

Мы проникли в зал и увидели последнего пауни, умиравшего на алтаре в страшных муках. Когда Повелитель Тумана повернулся к нам, я пустил ему в грудь стрелу. Она отскочила, не причинив никакого вреда. Со второй стрелой произошло то же самое.

Отбросив лук, я бросился к врагу с ножом в руке. Мы покатились по залу, стараясь сжать друг друга в смертоносном захвате. Мне повезло, что он был в зале один — его челядь в страхе разбежалась.

Мой нож, как я ни старался, не смог пробить странную, облегающую тело одежду, которую носил колдун под мантией. А до горла или лица колдуна мне было не дотянуться. Наконец Повелитель Тумана отшвырнул меня в сторону и уже готов был пустить в ход свою магию, когда Кончита остановила его криком:

— Мертвые восстают из вигвамов северян. Они идут сюда!

— Ложь! — закричал колдун, но лицо его стало пепельным. — Они мертвы! Они не могут восстать!

Он метнулся к окну, а потом резко повернул назад, разгадав ловушку. Недалеко от меня лежал топор Гуара-северянина, могучее оружие иного века. Я успел схватить топор и, высоко занеся его, прыгнул вперед. Когда Повелитель Тумана снова повернулся ко мне, в его глазах вспыхнул страх. Топор разрубил ему череп, разбрызгав мозги по полу.

Грянул раскат грома. Над равниной пронеслись огненные шары. Пол и стены заходили ходуном. Мы с Кончитой бросились бежать, нас сопровождали вопли тех, кто остался в здании.

Когда занялась заря, оказалось, что над равниной больше нет никакого тумана. На земле вокруг нас тлели многочисленные кости.

— А теперь мы отправимся к моему народу, — заявил я, беря девушку за запястье.

Но Кончита попыталась вырваться, презрительно крикнув:

— Собака команч! Да ты жив только благодаря моей помощи! Ступай своей дорогой! Ты годишься только в рабы пауни!

Тогда я схватил ее за блестящие черные косы и швырнул на землю лицом вниз. Поставив ногу на спину, я без всякого милосердия отходил ее по голым бедрам и ягодицам, пока она не запросила пощады. Потом я рывком поставил ее на ноги и заставил следовать за собой, ловить лошадей. Она, плача, повиновалась мне, потирая многочисленные кровоподтеки.

Вскоре мы уже ехали на север, к лагерю на реке Канафиэн, и моя красавица уже выглядела довольной. А я понял, что нашел женщину, достойную Железного Сердца, Скачущего-с-Громом.

Патрокл, обхватив толстый живот руками, благодушно улыбался. Толпа, заполнившая просторный двор, была многочисленней, чем он ожидал. Состояла она из разнородной массы людей, в основном жителей Рима, прибывших сюда на аукцион. Здесь присутствовали представители по крайней мере дюжины стран. Высокие светловолосые варвары из дальних земель стояли рядом с тощими юркими семитами и дородными финикийскими купцами. Испанцы и греки степенно прохаживались между надменными, облаченными в высокие тюрбаны персами и смуглыми египтянами. Тут было даже несколько чернокожих эфиопов.

«Необычное сборище для такого тихого городка, как Астура», — размышлял Патрокл, с интересом вглядываясь в пеструю толпу, собравшуюся на площади.

В воротах возникло оживление, когда появилась римская знать в ослепительно-белых тогах. Этих людей, как водится в подобных торжественных случаях, сопровождала многочисленная преторианская гвардия. Толпа мгновенно расступилась, и Патрокл поспешно поднялся на возвышение, приветствуя обладателей белых одежд. Среди знати он сразу узнал высокого, худощавого мужчину со светлыми волосами. Это был сам император Тиберий, вернувшийся в Компань после кратковременного посещения столицы. Рим вновь остался без императора.

— Приветствую тебя, Цезарь, — просиял Патрокл, едва ли не бегом направляясь навстречу процессии. — Я рад, что император посетил нас. Прошу, присаживайтесь здесь, в тени.

— Когда начнется аукцион? — спросил Тиберий, тяжело опускаясь на предусмотрительно подставленное кресло. Преторианцы замерли за спиной императора, другие — сомкнули грозный строй перед мраморным порталом.

— Аукцион начнется, когда того пожелает император. Народ ждет своего Цезаря, — льстиво сказал Патрокл. В присутствии грозного владыки он заметно нервничал, и это немного забавляло императора. Выдержав паузу, во время которой лицо Патрокла стало покрываться потом, Тиберий махнул рукой.

— Начинайте.

Вслед за поданным знаком аукционеры стали подниматься на возвышение. Патрокл, отдав все необходимые распоряжения, удалился под навес, бдительно следя за происходящим. Прибыль обещала быть немалой. Предвкушая изрядный барыш, Патрокл блаженствовал, хотя лицо его сохраняло выражение, приличествующее происходящему.