Евгений Варламов - Наследство колдунов

Сержик стоял у снежного холмика, рядом с которым из земли торчал черный уродливый камень. Какой-то ноздреватый, но вместе с тем блестящий, он напоминал метеорит, виденный Захаровым в музее.

- Здесь? - спросил Захаров. - Точно?

- Точно, точно! Я сто раз проверил. Такого камня нигде больше нет. - Ответил Сержик.

- Ну, смотри, если это не тот, следующую могилу один раскапывать будешь, - хмуро пошутил Захаров.

Он водрузил покрышки на холмик рядом друг с другом, и, достав из кармана скомканную газету и спички, принялся разжигать одну из них. На счастье, ветра не было, поэтому вскоре от газетного факела резина жирно зачадила, и на внутреннем краю покрышки засветился огонек. Постепенно пламя разгорелось, и, подложив сверху вторую покрышку, Захаров добился горения обеих.

- Ну что, перекур! - воскликнул он.

- Мы не курим, - возразила Люська, не принявшая шутливого Захаровского тона. - Мы могилы разрываем.

- Пока не разогреет, ничего мы не разроем, - ответил Захаров.

Между тем покрышки разгорались, черный дым столбом уходил в небо, распространяя вокруг вонь горелой резины. Неожиданно быстро начало темнеть, и к тому времени, когда покрышки почти догорели, на кладбище упала ночь. Захаров взглянул на небо, но кроме темного покрывала туч, ничего не увидел.

- Слышь, Сержик, а ты уверен, что сегодня полнолуние? - спросил он.

- Ну, вроде уверен.

- Ты давай не вроде, а посмотри еще раз.

- Так ноут в машине.

- Ну, сходи.

- Так темно же.

- Вот, кстати, мы фонарь забыли. Принесешь.

- Вот черт! - с досадой сказал Сержик.

- Антоша, давай я схожу, - сказала Люська.

- Ну, вот еще! - взорвался Сержик, - В няньки ко мне ладишь? Я сам справлюсь.

И повернувшись, поплелся в темноту.

Сквозь потрескивание огня, пожирающего рваные покрышки, Захаров, напрягаясь, расслышал хлопанье дверки "Нивы", и удовлетворенно кивнул. Сержик преодолел себя, добравшись самостоятельно до машины, находящейся на другом конце ночного сельского кладбища. Наконец вдали показался свет, и вскоре Сержик, освещая себе путь фонарем, присоединился к друзьям.

- Полнолуние - сегодня! - объявил он торжествующе.

- Молодец, Сержик! - серьезно сказал Захаров, - спасибо!

Сержик засопел, и промолчал. Неугомонная Люська тут же заявила:

- Не за что ему спасибо. Тоже мне, герой!

Захаров шутливо щелкнул Люську по носу, и сказал:

- Главное - преодолеть себя. Тогда все будет хорошо!

Люська недовольно фыркнула, но ничего не сказала.

Тем временем покрышки догорели, обнажив оттаявшую, дымящуюся землю. Захаров лопатой отбросил с могилы обгорелые ошметки, еще вспыхивающие мелкими огоньками, расчертил аккуратный прямоугольник, и начал копать.

Верхний слой снялся легко, но следующий еще не совсем оттаял. Правда, к лому прибегать не пришлось, титановая лопата довольно хорошо прорезала подмороженный грунт. Втянувшись, Захаров прошел еще два, уже не замороженных слоя, и жестом пригласил в яму Сержика. Тот рьяно принялся за дело, но прокопав пару слоев, выдохся, оперся на лопату, и принялся вытирать пот с лица. Люська, светившая фонарем в яму, пожалев его, сказала:

- Вылезай уже, давай я покопаю.

Сержик, взлянув на нее исподлобья, молча взялся за инструмент, и героически преодолел еще слой. Правда, в отличие от Захарова, подчистившего за собой дно выкопанной ямы, он вылез из нее торопливо, не убрав за собой.

Как бы то ни было, но яма постепенно углублялась, рос валик земли вокруг нее, все труднее становилось выбрасывать наверх выкопанный грунт. Сержик окончательно выдохся, и Захаров, невзирая на сопротивление напарника, приказал ему отбрасывать землю от края ямы, чтобы она не сыпалась обратно. Сам же он вошел в темп, лопата мелькала, то вонзаясь в землю, то взлетая ввысь. И, наконец, наступил момент, когда его инструмент глухо ударился о твердую поверхность.

Лопатой и сапогами Захаров очистил поверхность гроба, и, подкопав по краям, попытался открыть крышку. Но сначала ничего не получалось. Не хватало места, чтобы поддеть крышку гроба лопатой. Тогда он стал колотить титановым лезвием по потемневшим доскам, пытаясь пробить их, но и это было бесполезно. Доски гроба, как ни странно, со временем, стали будто крепче, чем были раньше. Люська, наблюдавшая сверху и подсвечивающая Захарову фонарем, не выдержала, сунула фонарь Сержику, и убежала. Минут через десять она, запыхавшаяся, вернулась, и протянула Захарову автомобильную монтировку с плоским концом.

Обрадованный Захаров без слов тут же просунул инструмент в щель между досками, и нажал сапогом на получившийся рычаг. Раздался длинный, пронзительный скрип гвоздей, вылезающих из плотного дерева, и крышка чуть-чуть приподнялась в этом месте. Переставив монтировку чуть дальше, Захаров снова применил ту же тактику, снова исторгнув из гроба противный, протяжный звук, режущий слух. Постепенно крышка приподнималась, и Захаров, вставив лопату в раздавшийся проем, рывком оторвал ее от гроба. Подняв крышку на вытянутых руках, он рывком выбросил ее из могилы, едва не задев Сержика, стоявшего на краю. Испуганный парень от этого закачался, и соскользнул вниз.

Из ямы донесся тонкий, протяжный крик, завершивший падение Сержика в открытый гроб. Луч фонаря, выпущенного бедолагой из рук, мелькнул в воздухе, и остановился на лице мертвеца. Сам Сержик скорчился в ногах трупа, сжавшись в комок и всхлипывая. Люська присела на корточки, чтобы лучше видеть происходящее, и в волнении сжимала кулачки. Захаров обалдело уставился на незваного гостя, а поняв, что произошло, облегченно перевел дух. Подняв фонарь, он направил его рефлектор на Сержика, и с тревогой спросил:

- Сержик, ты в порядке? Ничего не сломал?

- Н-ничего, - сквозь всхлипывания дрожащим голосом сообщил тот, и закрыл лицо руками.

- Ладно, сиди, - сказал Захаров, перемещая луч фонаря снова на лицо покойника.

Мертвец был немолод. На вид ему было около шестидесяти лет, что подчеркивала седина в рыжей, "козлиной" бороде. Лицо его, ничуть не тронутое тленом, выглядело свежим и удивительно живым. Пунцовые полные губы резко контрастировали с тонким, длинным носом и лохматыми бровями, из которых в разных направлениях торчали пучки рыжих волос. Казалось, что мужчина крепко спит, и, если его потрясти за плечо, непременно проснется. Захаров провел лучом фонаря по фигуре покойника, заметив, как блеснуло что-то на руках и ногах мертвеца. Он присмотрелся, и с удивлением увидел, что труп скован наручниками. На указательном пальце правой руки криво сидел перстень, который Захаров уже видел в призрачном гробу деда Анатолия. Тот же бриллиант, те же шипы, но теперь камень в перстне налился изумрудно-ядовитой зеленью, и мягко пульсировал.