Владимир Михайлов - Капитан Ульдемир

— У нас говорили: молись, и Господь вразумит.

— Это не для меня…

Уве-Йорген перевернулся на спину и стал глядеть в синее небо. Сперва безразлично, потом осмысленно. Приподнялся на локтях:

— Катер!

Он покосился на Анну: девушка хлопотала у костра, но, услышав это слово, бросила все и побежала. Глаза ее яростно блестели.

— Ну пусть он только здесь покажется! Пусть только покажется! Ему будет плохо! Очень, очень плохо!

Уве-Йорген усмехнулся.

— Наверное, он не мог раньше, Анна…

— Я сейчас скажу, что не хочу его больше видеть!

Рыцарь вгляделся.

— Нет, это не он, Анна. Это большой катер — Георгий и Питек.

Девушка молча опустила руки, повернулась и медленно отошла к костру.

— Не хотел бы я, — сказал Уве-Йорген, — в ближайшем будущем оказаться на месте капитана.

Иеромонах помотал бородой.

— Ты не прав, Рыцарь. Им надо повздорить и помириться, чтобы они более не боялись дотронуться друг до друга.

— Много ты понимаешь, монах…

— Монахи как раз больше понимают. Размышляют больше.

Они смотрели на снижающийся катер.

— Георгий за пультом, — сказал Уве-Йорген. — Его почерк.

— Хоть бы все благополучно… — пробормотал монах.

Катер завис и медленно опустился, легко коснувшись грунта.

— Питек остался следить, ждать Шувалова. Я задержался, чтобы сделать хоть какую-то съемку местности. Теперь карта у нас есть. Новостей мало. Капитан тут? Жаль, что его нет… Главных новостей две. Питек был в доме Хранителей. В доме — электричество и электроника. Источник питания неизвестен.

— Та-ак… — пробормотал Рыцарь.

— И второе: в стране мобилизация.

— Ага!

— Я побывал еще в двух городах; собирают людей и раздают оружие.

— Арбалеты?

— Нет, Уве-Йорген. Я не знаю, с чем это можно сравнить…

Он огляделся, и взгляд его упал на лежавший рядом с Уве-Йоргеном автомат.

— Вот, пожалуй, похожий предмет. Что это?

Рыцарь медленно усмехнулся.

— Если бы в тот раз, когда вас было триста против целого войска, у вас оказались такие вот штуки, вы, пожалуй, уговорили бы их не лезть в Фермопилы.

— Может быть, — сказал Георгий. Он осторожно взял автомат, оглядел его. — Но тогда, в Фермопилах, нас было все-таки триста.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что сейчас нас тут, самое большее, пятеро — с капитаном.

— Ничего, — сказал Уве-Йорген. — Зато мы умеем драться. Так что игра будет на равных. Тем интереснее жить!

— Я уже давно умер, — сказал спартиот. — Но хочется, чтобы они, вот эти, все-таки выжили.

Дверь отворилась и затворилась в двенадцатый раз, и это означало, что пришел последний из тех, кого ждали, последний из Хранителей. Но начали не сразу. Старший из Хранителей Уровня глубоко задумался, и прошло несколько минут, пока он поднял голову и моргнул, словно пробуждаясь от сна. Он обвел собравшихся глазами.

— Мы переживаем тяжелое время, — сказал он негромко. — Нам известно, что нет пути правильнее того, которым мы следуем; но, может быть, в расчетах была ошибка? Может быть, зрелость нашего общества, время перехода его на более высокую ступень наступило раньше, чем предполагалось, наступило, когда мы еще не готовы к переходу? В лес уходит больше людей, чем предполагалось. Если до сих пор мы не препятствовали их уходу, зная, что уходят наиболее инициативные, самые способные, — иными словами, те, кто в первую очередь начнет реализовать новый Уровень, когда придет его пора, когда мы сможем дать нужную для него энергию, — то теперь мы вынуждены всерьез задуматься над необходимостью приостановить миграцию: мы можем не успеть, и последствия будут катастрофическими. Все, что было сделано за столетия, окажется напрасным. Я призвал граждан под ружье. Я не вижу иного выхода.

Он умолк. Никто не торопился продолжать. Хранители избегали смотреть друг на друга. Хранитель Времени закашлялся; все терпеливо ждали, пока он справится с дыханием. Потом он заговорил:

— То, что происходит, — естественно. Не забудьте: все мы — первое поколение; и те, кто умер, и те, кто жив, и те, кто еще не явился на свет. Первое поколение. Мы не выродились. Не устали. В наших жилах — свежая кровь Земли. Память жива в нас. Да, мы можем существовать лишь благодаря Уровню, но внутренне каждый житель планеты — против него. Пусть бессознательно. Наш творческий потенциал велик. Сколько можно искусственно удерживать его на месте? Взрыв неизбежен. А в таких случаях — и я знаю это лучше всех остальных, недаром моя область — прошлое, — в таких случаях гибнет не только то, чем можно пожертвовать. Гибнет многое. Гибнет все. Не слишком ли далеко зашли мы в охране Уровня?

— Нет, — не согласился старший. — Вы знаете, на чем основан Уровень. И знаете, что, пока нет сигнала, мы не должны предпринимать ничего. До сих пор мы строго следовали программе. И не погибли; напротив. Я не вижу другого пути и для будущего.

Они снова помолчали. Хранитель Сосуда сказал:

— Прислушайтесь.

Они прислушались. Ветерок едва слышно шелестел тяжелыми белыми гардинами, струйка фонтана во внутреннем дворе с мягким, прерывистым плеском спадала в бассейн, где-то радостно смеялись дети.

— Прекрасно, не правда ли? — сказал Хранитель Сосуда.

— Это прекрасно, — согласился Старший Хранитель, и остальные кивнули.

— Мы умеем ценить прекрасное, — снова заговорил Хранитель Времени. — Но если граждане встают под ружье… Помните ли вы первый критический период? Первый разрушительный город? Первую кровь, пролитую на нашей планете?

— Мы помним нашу историю, — сказал Хранитель Сосуда.

— Видимо, тогда нельзя было иначе, — проговорил Хранитель Природы. — То была первая серьезная попытка отойти от программы. Нарушить Уровень. Отвергнуть расчеты. Кто из нас отказался бы от жизни на уровне Земли? Но это невозможно и сегодня, что же говорить о тех временах?

— Я напомнил о прошлом потому, — сказал Хранитель Времени, — что боюсь: кровь прольется и сейчас. Я не хочу этого.

— Никто не хочет, — сказал Хранитель Пищи.

— Никто, — подтвердил Старший. — И поэтому я призвал граждан. Мы больше не можем позволить Лесу существовать самостоятельно. Не потому, что мы боялись их. Просто нам ясно: они не справятся. Не добьются развития: наоборот. И нам же придется спасать их. Но если позволить им, они за короткий срок размножатся, разрастутся больше, чем возможно. И тогда Уровень не выдержит. Сейчас крови может еще и не быть. Я уверен, что ее не будет. Но если не прервать процесс сейчас…

— Надо быть очень внимательными, — сказал Хранитель Солнца, массируя пальцами веки; глаза его были воспалены. — Не забывайте об одном, о главном: Солнце есть Солнце, и вы знаете, чего оно требует.