Роман Мережук - Солнценосец

- Но можешь ты, - заметил Лотт.

- Да. Могу и воспользуюсь.

Кэт продолжила очищать стелу от известнякового захватчика с упорством увлеченного работой мастера, и ничто на свете не могло ее остановить.

Лотт не стал говорить желтоглазой о соображениях насчет гибели ее родичей. Он сильно сомневался, что именно камень с клинописью стал причиной их самоубийственной обороны. Тела образовали почти ровный круг возле гладкого отверстия величиной с локоть.

Квази тоже заметила эту странность. Она удивленно переглянулась с ним, не в силах вслух высказать невероятную догадку. Дыра вела глубоко вниз. Она была слишком маленькой, чтобы в нее смог протиснуться взрослый. Но вот младенец...

Нет, одернул себя Лотт, эта история слишком похожа на сказки, которые болтает пьянь в тавернах. Россказни о том, что нашелся наследник, боги знают, сколько времени считающийся мертвым. Род Фениксов умер окончательно и безвозвратно.

- Фуух, - Кэт отирала пот со лба. - Я одолела тебя, треклятая каменюка.

Покорившая-ветер скороговоркой прочитала разбросанные по серой поверхности символы. Лотт, помня о прошлой встрече с духом-хранителем, жестом показал Квази отойти и зажмурить глаза.

- Тив!

Из стелы заструился тягучий синий свет, в котором замерцала призрачная фигура в дымчатых одеяниях. Хранитель преклонил колени перед призвавшей его. Кэт победно взглянула на спутников и коснулась индигового лица.

Камень зашипел, нагреваясь от мощных магических потоков.

Лотт кое-как отполз в сторону. Глаза горели. В горле сильно першило. Он чувствовал, что новый приступ накроет его с головой. Возможно, он уже не увидит рассвет.

- Не следуй во тьму, - говорила издалека Квази. - Будь с нами. Говори.

- О чем?

- О себе. О жизни до встречи с нами. Только не иди во...

***

- Сторм сказал чистую правду, - Зейд чуть натягивает поводья, заставляя свою лошадь поравняться со скакуном Лотта. Видя выражение лица оруженосца, Зейд примиряющее машет руками. - Эй, я лишь хочу, чтобы ты не возводил замки из песка. Лучше знать горькую правду, чем прослыть дураком.

- Мне плевать, что обо мне подумают, - говорит Лотт. - Когда я вернусь, все изменится. Неважно, сколько их было до меня. Важно, что мы любим друг друга.

- Как знаешь, - хмыкает Зейд. - Только не делай вид, что тебя окружают одни ублюдки. Сторм хочет для тебя лучшей доли.

- О, он прекрасно дал об этом понять, - желчно отвечает Лотт.

Он вырывается вперед, отделяясь от кавалькады. Заставляет коня бежать рысью. Скрываясь за покрытым инеем холмом, слышит окрик Зейда.

- Это всего лишь слова! Вы братья и останетесь ими всегда! Еще помиритесь!

Зима дышит в затылок Тринадцати Землям. Тепло покидает эти места как умирающий, делающий последний вздох перед вечным сном. Земля черствеет. Бесчисленные ямы на дорогах покрыты гладкой коркой льда, хрустящей под копытами лошадей.

Небо стального оттенка готовится разомкнуть уста, чтобы покрыть все снежной шапкой. Лотт держится в стороне от остальных всю дорогу. Он думает только о Беатрис.

Конечно, она согласится выйти за него. Станет честной женщиной. После этого никто не посмеет назвать ее шлюхой. Возможно, из него получится лучший семьянин, чем воин.

Луговье стоит близ урочища. В голой степи темным пятном чернеет лес, дома окружают высокие деревянные срубы. Деревня находится вдали от караванных путей и Края Мира. Живет тихой мирной жизнью. Ухоженные поля располагаются квадратами на три, а то и четыре длины полета стрелы вокруг селения.

В подворье поглазеть на пришлых собираются местные. Когда еще увидишь закованных в броню воинов? Невидаль для рабочего человека, целый день гнущего спину в поле.

Староста Луговья, высокий, не смотря на прожитые годы, все еще дюжий мужчина с бородой до груди делает поклон в пояс, как только видит знак своего лорда на латах.

Узнав о причине их визита, староста склоняет голову и просит господ хороших не гневаться.

- Нет урожая в ентом году, - говорит. - Посевы погибли. Порча заразила всю округу, меняли места. Сжигали семена, выбрасывали плохую землю. Все зря.

Он ведет их к зернохранилищу. Трое мужчин снимают засов и отворяют крепко сбитые ставни. Амбар пропитан цвелью. Горы зерновых поглотил снежный пух с черными точками. Зараза перебросилась и на клубни. Даже бочки с соленьями поддались болезни.

- Белая Гниль, - Зейд отходит назад и творит гало. - Почему не сожгли?!

- Ждали гонцов, - отвечает староста. - Лорд должен знать, что мы ничего не утаили. Все так, как видите своими глазами. Пойдемте, люди добрые.

Белая Гниль всегда приносит мор в Империю. Цвель пожирает все, до чего добирается. Коренья, плоды, злаки, поражает животных, щипавших зараженную траву. Есть такую пищу нельзя. Человек бредит два дня и умирает в горячке.

Их ведут в дом старосты. Вся мебель из ольховника, пусть непрочная, зато деревьев в избытке. Они снимают доспехи, отирают мозоли там, где железо соприкасалось с кожей. Садятся за длинный стол. Старостина дочка, девица в самом соку, красоту которой не скроет ни здешняя глушь, ни неухоженное лицо, накрывает скромный стол, чтобы накормить гостей.

Им дают постную кашу и забористую медовуху на липе. Зейд довольно лопает, подмигивая Лотту. Мол, даже в такой дыре можно найти что-то хорошее.

Сторм долго смотрит на еду и перебрасывается парой фраз с Кайлом. Тот кивает и уходит на подворье. Лотту не нравится настроение брата. Сторм собран. Он делает вид, что доволен положением, но Лотт знает - брат чего-то ждет. И тогда разразится гроза.

Он отодвигает полный горшочек, пытаясь понять, к чему сведется трапеза. Зейд нахваливает сивуху хозяина, отирая молодой пушок на подбородке.

Внезапно подворье взрывается криками. Сторм вскакивает. В руках кинжал. Он бросается к старосте, двигает его кулаком в скулу и валит на деревянный пол. Лезвие упирается в горло, и он велит:

- А теперь, смерд, показывай, что ты действительно прячешь в своих закромах.

Дочка старосты пытается умолять Сторма отпустить отца, но тот делает знак и Зейд берет девушку за косу. Намотав волосы на локоть, он лишает ее возможности сопротивляться.

Опешивший Лотт не может произнести ни слова. Он лишь покорно двигается за товарищами по оружию на улицу. В подворье гам. Орут бабы, плачут дети. Кайл с обнаженным клинком стоит среди открытой конюшни. Возле его ног труп молодого парня.

- Хотел остановить оглоблей, - хмыкает Кайл и добавляет - Лотт, кажется это твоя оглобля.

Он показывает на наполовину вынутый из ножен клинок, оставленный около лошади. Лотт не отвечает ему. Он заходит внутрь и видит погреба, скрытые до этого соломой. Дергает засов. Внутри нетронутая Белой Гнилью рожь. Немного, меньше десятка мешков.