Роман Мережук - Солнценосец

Он помнил и другое. Холодный взгляд, полный ярости и ненависти в этих старческих глазах. И слова, что ядом проникли в душу. Слова злые, но правдивые. Эвиция желала ему смерти, она винила Томаса в том, что случилось с дочерью. Он и сам чувствовал груз вины. И это грызло Томаса похуже жуков восточного Халифата, пожирающих людскую плоть.

В нас сила. Что такое сила, папа? Сила, это вера.

- Что вы хотите от меня, Эвиция?

- Завтра будет голосование, - сдержано ответила леди Берри. Она выстукивала по каменному полу клюкой из ясеня с вырезанной совой в навершии. - Важен каждый голос. И я хочу, чтобы ты отдал его за нужного человека.

Он пристально посмотрел на старуху.

Перемены, говоришь. Уж не ты ли их затеяла, ветхая сова? Не ты ли подговорила остальных начать собрание тринадцати лордов на два месяца раньше срока?

Как удобно для того, кто хочет ослабить поводок церковных братьев - созвать собрание, когда новый кардинал Тринадцати Земель отбыл в Солнцеград для интронизации.

- Ты просишь проголосовать, но не говоришь за кого, - произнес Томас.

- Не говорю, - согласилась Эвиция. - Иначе начнешь сомневаться, а сомнения суть промедление.

- Ты должен мне, Томас, - проникновенно сказала старуха. Она ткнула костлявым пальцем в его грудь. - Должен жизнь моей девочки, моей Агнешки. Ты знаешь, что должен. И здесь, сейчас, я могу простить тебе долг.

Что-то затевалось. От нехорошего предчувствия засосало под ложечкой. Ему не нравилось быть пешкой в чужих играх, но Эвиция явно не собиралась посвящать лорда Кэнсвуда больше необходимого.

- Я подумаю и дам ответ утром, - решил он.

- Это значит - нет, - зло прокаркала Эвиция. - Это всегда означает отказ. Вежливый, но отказ. Время выбирать, Томас Кэнсли, и выбирать следует быстро.

После ее ухода слуги внесли большую деревянную ванну и налили в нее горячую воду, открыли душистые благовония. Сир Томас позволил себя раздеть и с наслаждением забрался в ванну.

- Сир Генри, останьтесь, - велел он Штальсу.

Новый помощник послушно застыл неподалеку.

- Расскажите еще раз, Генри. Что произошло в Гэстхолле?

Слушая короткую и емкую повесть, он думал о Эвиции. Она знала куда давить. Единственное, во что он верил - это долг. Не церковь, не любовь или сострадание.

Клятвы, данные такими людьми, как лорд Кэнсли, нерушимы. Погибнут тысячи, города превратятся в песок, но клятва, данная однажды, будет с ним до конца. Его палач и спасение.

Агнесса понесла на пятый год брака. Спустя семь выкидышей отчаявшиеся супруги были благословлены Алланой. Агнесса тяжко переносила это бремя, часто болела, а под конец почти не вставала с постели. Томас обтирал вспотевшее тело жены, самостоятельно лечил пролежни. Агнесса бережно относилась к плоду, росшему в чреве, старалась избегать любого намека на угрозу. Наняла швей и портных, чтобы те соткали маленькие наряды для крохи. Распашонок хватило бы на целую армию.

Они мечтали о мальчике. Вслух обдумывали имена. То, каким смелым и умным он вырастет. Как будет защищать честь их дома, сражаться на турнирах и покорять сердца девушек.

За месяц до истечения срока начались схватки. Боль разрывала Агнессу изнутри. Казалось, Зарок захватил ее лоно и зверски издевался над всем, что дорого Томасу.

Леди Берри прибыла так быстро как смогла. Она предложила выход. Такой простой и невозможный.

"Желтоглазые знают, как решить проблему", сказала она. "Их женщины часто принимают трудные роды и должны помочь. Нужно всего лишь твое одобрение, Томас". "Боги испытывают тебя", ответил на это его капеллан. "Ты не можешь выбрать язычников, они не верят ни в Аллану ни в Гэллоса. Поклоняются ветру, гнущему посевы к земле, сметающему все, что уготовано нам богами. Ты обречешь на вечные муки не только себя, но жену и детей.

Что такое сила, папа? Сила это вера. Это церковь.

- Я одобряю ваши действия, сир Генри, - ответил он Штальсу. - Вы оказались куда лучше этого чванливого петуха, градоправителя Пэйта. Волнения людей остановлены в зачатке, а все виновные найдены и повешены.

- Не все, милорд, - заметил Штальс. В голосе чувствовалась досада. - Мои люди не смогли догнать мальчишку. Этого Марша. Говорят, с ним была чахоточная. Они виновны наравне с тем отребьем. Я считаю, что из-за них в Гэстхолле разверзлись врата и преподобному Майлзу Торсэну пришлось действовать.

Лоттар Марш...

У них родилась бы двойня. Два крохотных комка мертвой плоти принесли ему повитухи. Его мальчики. Сир Томас позволил пустить чуть ли не единственную в своей жизни слезу по ним. Агнесса пережила сыновей на один день. Она умерла от потери крови, не смотря на отчаянные литургии капеллана и его клира. Их похоронили в усыпальнице дома Кэнсли. Единая гробница. Агнесса мертвой хваткой обнимала близнецов и по сей день.

Дурные мысли одолевали его сознание в те времена. Желание последовать во тьму вслед за ними, защищать их там, в посмертной жизни. Он держал нож для разделки мяса и видел его в своей груди. Ехал на лошади и поводья сами собой слаживались в крепкую петлю.

Сила в нас.

Эти слова сковывали его члены. У лорда Кэнсли остался только долг перед родом. Понятия о чести, знакомые с детства. И он, стиснув зубы, продолжил жить дальше.

Спустя месяц, ближе к зиме, остготы сожгли деревню на границе с Шэнсвудом. Дружина прибыла слишком поздно. От селения остались лишь дымящиеся угли. Большинство жителей погибло. Девушек, тех, что выдержали насилие дикарей и сохранили хотя бы частицу былой красоты, остготы забрали с собой, чтобы сделать своими женами или продать другим кланам. Тогда он и услышал плач. Тонкий, пронзительный младенческий писк прорезался сквозь треск лопающихся от жара бревен, лошадиное ржание и бряцанье стальных сочленений. Воины принесли ему два крохотных свертка в крови и гари. Мать умерла, защищая своих чад, совершив такой же подвиг как в свое время Святая Мистра. Дикари не заметили или не посчитали нужным заметить детей.

Он знал их отца. Сильный и работящий, восемь лет службы в Железной Вольнице и пятнадцать в его дружине. Когда меч стал оттягивать его руку, Томас дал ветерану в управление деревеньку, назначив старостой, и отправил на покой. Кто бы мог подумать, что именно в этом тихом месте тому суждено было сложить голову.

Смерть забрала у него двоих детей, а затем отдала других. Все говорили о божественном знамении, и он их слушал. Два брата Кэнсли - Томас и Стэш, два мертвых сына, два воспитанника.

Мальчики росли при дворе, лорд Кэнсли не давал им спуску. Строгий, справедливый наставник - это все, что нужно мальчикам. Где он ошибся? Почему не заметил злобы и зависти в глазах младшего Марша? Возможно, из-за того, что Сторм был так похож на него самого?