Роман Мережук - Солнценосец

Тимпан, вгрызшийся в прозрачный купол, венчала последняя сцена, подводящая к кульминации всей войны. Климент уводил последних солдат, не дрогнувших перед разверзшимся пеклом, не бросивших оружие, верящих в свою правду и следующих за ним из мясорубки. Он вел их домой, потому что понял - та война, которую так страстно хотел выиграть, проиграна, а та, которая началась, никогда не закончится. Всего тысяча вернулась в Империю. И эта тысяча покоилась здесь, в толстых стенах, в мозаичном полу, и расписных куполах, венчающих собор Святого Климента, Миротворца. Человека, способного выиграть безнадежную войну и проигравшего гораздо больше, чем неискушенные предшественники. Он оставил вдовами матерей, сиротами детей, и бесплодными некогда благодатные земли.

Но, не смотря на это, люди чтили его как никакого другого святого здесь, в центральной части империи. Они верили, что именно его ниспослали боги в тяжкий час испытания.

Лотт испил воды из небольшого фонтана близ серебряной купели. Смочил волосы, погладил щетину. Нужно побриться. Наверняка сейчас он похож на разбойника с большой дороги. Не тот вид для человека, прячущегося за стенами храма.

Увидев часть служек, покидающих залу, он подстроился к ним и как бы невзначай намекнул о своей проблеме. Дюжий детина громоподобным хорошо поставленным хоровым голосом отправил его в капеллу Мельхиоровой Сотни.

Лотт последовал его совету. Он покинул мрачные своды храма. Спустился вниз, пройдя вдоль узкого коридора под площадью Собора Тысячи Мечей. Дормиториии священнослужителей начинались у скромной базилики, посвященной Себастьяну Страстотерпцу. Деревянная фигурка корчилась, пронзенная десятком стрел, которыми ее наградили языческие царьки южан, но продолжала тянуть руки к солнцу. Монахи осеняли себя святыми знаками, проходя мимо алтаря. Видимо, он напоминал служкам о том, почему они пришли в лоно церкви и что это за тяжкий груз.

Лотт услышал лязганье металла о металл. Он выглянул сквозь прутья решетки, ограждавшей храмовые залы от жилых помещений. После завершения церемониала охрана заносила доспехи Миротворца в библиотечные покои. Начищенные до зеркального блеска реликвии одна за другой исчезали за створками. Глухой шлем с решетчатым забралом, нагрудник с гравированным солнцем, горжет, наручи, наплечи, мятые рондели, массивные рукавицы, сабатоны, наколенники и набедренники, а также многочисленные щитки с ремешками, защищавшие отдельные части тела. Два солдата, завершавшие вереницу эскорта, несли гигантский двуручник в инкрустированных гранатами и лалами ножнах на шелковой подушке. Рядом с ним Лотт казался крохотным ребенком. Климент был воистину прирожденным воякой, раз махал такой дубиной направо и налево.

Он попытался протиснуться следом, чтобы рассмотреть доспех вблизи, но служивый не дал попасть внутрь, загородив собой проход. Длинные русые волосы воин собрал в хвост. Точеное, словно из мрамора, аристократическое лицо с ямочкой на подбородке смотрело на бывшего оруженосца как на отхожее место.

- Вход воспрещен, - сказал он чванливо. - В особенности тебе.

- Почему? - Лотт состроил удивленную физиономию.

Вместо ответа мужлан прижал его к стене, надавив на кадык локтем.

- Ты здесь только по прихоти епископа. Тебе улыбнулась удача. Но везение быстро заканчивается. Хочешь узнать, где его дно? Задай еще один дурацкий вопрос.

Он с шумом захлопнул двери перед носом Марша. Лотт поплелся в кельи, потирая шею и думая, что некоторые люди просто созданы для того, чтобы быть идеальными служаками. Строевая подготовка для них как манна небесная. Дай им поручение, эти дурни лбы в кровь разобьют, только бы все было по уставу.

Лотт долго отмокал в деревянной бочке, до красноты тер мочалкой кожу, стирая грязь и избавляясь от душка путешествий. Вода потемнела и пузырилась. Он малость вздремнул, разморенный паром и надышавшись влажного воздуха.

Он очнулся от топота, несвойственного в размеренной храмовой жизни. Люди бросали дела и выбегали прочь из крохотных комнатушек, в которых отдыхали. Случилось нечто из ряда вон выходящее. Немного поколебавшись, Лотт поднялся из бочки. Дал стечь воде. Вытерся рясой, оставленной нерасторопным монашком. Посмотрел на свое отражение в мутной воде, решая бриться ли ему или последовать вслед за остальными. Устало вздохнул и пошел искать брошенные под лавку сапоги.

Заспанные служки и священники в исподнем тихо переговаривались, обступив Место Силы. Старцы чесали залысины, более молодые поглаживали отпущенные бороды, юнцы теребили первые волоски на подбородках.

- Лотт, сюда, - из столпотворения выскочила Квази. Неверная, похоже, была так же поражена, как и остальные.

Лотт протиснулся вслед за ней сквозь озадаченно шепчущий клир. Присвистнул.

Подсолнухи и золотарник увяли, но все еще пахли свежим нектаром. Некто, не дружащий с головой, проник сюда после празднования. Некто очень дерзкий написал несколько слов, размашистыми мазками укладывая краску на плиты. Лотт вчитался в строки:

"Юлия, царица воров, клянется верной рукой, в том, что умыкнет святые мощи из-под носа охраняющих его растяп".

- Дела, - протянул Лотт.

- Опять ты, - свирепо гаркнул старый знакомец. Страж мощей оторвался от беседы с Клавдием и угрожающе наставил на Лотта перст.

- Неприятности начались с вашего здесь появления. Ты с неверной накарякали это?!

- Они ни при чем, Джеймс, - Клавдий встал между ним и своими подопечными, успокаивающе протягивая руки к небесам. - Успокойтесь. Пожалуйста, не гоняйтесь за тем, кого здесь нет. Я уверен, что это чей-то розыгрыш.

- Розыгрыш?! Кто-то плюнул в лицо нам, давшим обет оберегать реликварий лучше собственной жизни. Гнусные воришки хотят отобрать мощи? Их ждет мой меч. Приходите!

Лотт скривился от лезущей изо всех дыр патетики, но промолчал.

- Нам нужно поговорить, - сказала Квази.

- Потом. Ваше преосвященство!

Клавдий подошел к ним, вытирая выступивший пот батистовым платком.

- Каков сюрприз, а? - хмыкнул. - Не успел войти в должность, как парочка попутчиков выбивает стекла в моем доме, а детки пишут всякие скабрезности на полу.

- Думаете, у них не получится?

- Уверен, это напускная бравада. Но люди могут наболтать лишнего. Нужно привести их в чувство и вытереть это непотребство до рассвета. Никто в городе не должен знать об этом. Понятно?

Последние слова относились к помощникам епископа. Послушники бросились закрывать двери и перекрывать выходы, предотвращая разрастание паники.

- У нас лучшая в мире стража, - продолжил епископ. - С Джеймсом Галлардом мы как за каменной стеной. Верно, Джеймс?

- Верно, - важно кивнул длинноволосый рыцарь. Он выпятил грудь колесом и широко расставил ноги, словно позируя перед художником. - Никто не пройдет, будьте уверены.