Орсон Кард - Песчаная магия

Кер с досадой отвернулся, а лесной маг, подумав, что мальчику стало стыдно, забыл про гнев.

— Ах, мальчик мой, я вижу, ты до сих пор не понял самого главного. Любовь — вот корни любой магии, служение — вот ее ствол. Лесные маги любят деревья и служат им, и их волшебство основано на силе единства людей и деревьев. Маги света любят солнце. По ночам они разводят огонь и служат ему, а огонь служит им. Конские маги любят лошадей и заботятся о них, поэтому кони, подчиняясь магии табуна, быстро мчат этих магов, куда им нужно. Существует еще магия полей и равнин, магия камней и металлов, магия песен и танцев, магия ветров и иных стихий. Но каждая из них основана на любви, и ее сила увеличивается благодаря служению мага.

— Я должен овладеть магической силой, — упрямо сказал Кер.

— Должен? — переспросил древесный маг. — Тебе нужна сила, чтобы повелевать? Есть магия, которая дала бы тебе такую силу. Но мне она недоступна.

— Хотя бы скажи, как она называется, — потребовал Кер.

— Даже не спрашивай, все равно не скажу, — с неожиданной твердостью заявил маг.

Это заставило Кера задуматься. Нет, он думал не о любви и не о служении, такие слова были для него пустым звуком. Но, значит, все-таки существует магия, которая позволяет расправиться с врагами?

Не одну и не две недели Кер терзал лесного мага расспросами. Сперва тот наотрез отказывался отвечать на вопросы мальчика, но Кер был упрям. И наконец старик не выдержал.

— Ты хочешь знать? — сердито бросил он. — Так слушай же, настырный мальчишка! Есть морская магия, которой занимаются порочные матросы. Они служат чудовищам морских глубин и приносят им в жертву живых людей. Ну что, тебе это подходит?

Кер молча ждал продолжения. Старик явно не все ему рассказал.

— Я начинаю догадываться, что пришлось бы тебе по вкусу. Пустынная магия.

Лесной маг не ошибся. В этих словах Кер сразу уловил некий сокрытый для других смысл.

— Как ей научиться? — спросил Кер.

— Этого я не знаю, — ледяным тоном ответил лесной маг. — У меня и мне подобных она вызывает только отвращение. Но твое сердце полно тьмы, его влечет к тому, от чего я готов бежать без оглядки. Вряд ли сыщется магия еще чернее пустынной… Хотя нет, есть и еще почернее.

— Как она называется? — тут же спросил Кер.

— И зачем я тебя подобрал? — сокрушенно вздохнул старик. — Надо же было сделать такую глупость! В твоем сердце полно ран, но ты не хочешь, чтобы они исцелились. Нет, ты постоянно бередишь их, чтобы они кровоточили и болели еще больше.

— Назови мне магию еще чернее пустынной, — потребовал Кер.

— Хвала луне, что она тебе недоступна, — сказал старик. — Чтобы овладеть ею, нужно любить людей, и любовь к ним должна быть тебе дороже собственной жизни. А ты так же далек от любви, как море от гор и земля от неба.

— Но небо касается земли, — возразил Кер.

— Касаться-то касается, но им никогда не соединиться.

Лесной маг взял корзинку, положил туда хлеб и ягоды и подал Керу. Потом старик вручил мальчику небольшой бурдюк родниковой воды.

— Теперь уходи.

— Уходить? — переспросил Кер, вовсе не ожидавший такого.

— Я надеялся исцелить тебя, но ты не нуждаешься в исцелении. Ты слишком крепко цепляешься за свои страдания — видно, они тебе дороже всего на свете.

Кер выставил вперед босую ногу: культя на месте отрезанного большого пальца до сих пор не зарубцевалась.

— Ты даже не попытался вырастить мне новые пальцы, — с упреком сказал он старику.

— Вырастить? — изумился лесной маг. — Это не в моих силах. Такого я не умею! Зато умею врачевать. А еще помогаю деревьям больше не горевать по отсеченным ветвям — иначе их сок будет стремиться туда, где ветки больше нет, и весь вытечет, и такие деревья засохнут и погибнут.

Кер поднял корзинку с едой.

— Спасибо тебе за доброту, — сказал он старику. — Жаль, что ты не понимаешь самых простых вещей. Сколько ни убеждай дерево, оно не простит ни топор, ни огонь, — так же и я. Чтобы я снова смог по-настоящему жить, мои враги должны погибнуть.

— Уходи из моего леса, — повторил маг. — У кого на душе черные замыслы, тому здесь не место.

И Кер ушел. Спустя три дня он вышел из леса, а еще через два спустился с Митеркама в долину. До пустыни Кер добирался несколько недель, но теперь он знал, что делать дальше. Он будет служить пескам, а пески будут служить ему.

По дороге его остановили нефирийские дозорные и тщательно обыскали. Увидав, что на ногах Кера нет больших пальцев, солдаты отколотили его, обрили едва пробившуюся бороду и, дав пинка под зад, отпустили на все четыре стороны.

Кер не удержался и сделал крюк, чтобы посмотреть на родные места. Теперь все здешние усадьбы и все земли принадлежали явившимся с юга нефирийцам, и, боясь, как бы Кер чего-нибудь не стянул, новые хозяева его прогнали. Ночью Кер пробрался в отцовский погреб и украл оттуда мясо, а из птичника стащил курицу.

Перейдя реку Грибек, Кер добрался до засушливых земель, где отдал мясо и курицу тамошним беднякам. Прожив с этими людьми несколько дней, он углубился в пустыню.

Целую неделю он странствовал по пескам, и наконец у него кончились вода и еда. Все это время он пытался разгадать секрет пустынной магии и, подражая лесному магу, разговаривал с горячим песком и раскаленными камнями. Но песок не знал, что такое боль, и не нуждался в целительных прикосновениях. И камни не понимали, зачем и от кого их нужно защищать. Они не отвечали на вопросы Кера, только ветер швырял ему в глаза песок.

Выбившись из сил, Кер лег, чтобы больше уже не подняться.

Его обожженная кожа загрубела и потрескалась, одежда давным-давно превратилась в лохмотья, в пустой бурдюк набился песок. Он лежал, закрыв глаза; белизна пустыни ослепляла его.

Кер не мог ни любить пустыню, ни служить ей. Он не мог дать ей ничего, в чем бы она нуждалась. Пустыня не имела ни доброты, ни красоты, достойных любви.

Но Кер не желал умереть, не отомстив врагам. Ненависть поддерживала и питала его, и когда на него случайно наткнулись абадапнурские кочевники, он еще дышал. Кочевники дали ему воды и несколько недель выхаживали его. Им даже пришлось смастерить нечто вроде волокуши, на которой его перетаскивали от одного колодца к другому. Абадапнурцы кочевали со своими стадами и табунами, уходя все дальше от земель Грита и ненавистных Керу нефирийцев.

Кер поправлялся медленно и еще медленнее учился языку кочевников. И все же спустя несколько месяцев, когда небо затянули облака — предвестники зимних дождей, Кера уже признавали за своего. Теперь у него росла борода, и по меркам племени он был взрослым мужчиной. Лицо его оставалось суровым даже в те редкие мгновения, когда он смеялся, и это внушало кочевникам уважение.