Мартин Гринберг - Дорога Короля

Венди сидела в сквере на берегу реки Кикахи, недалеко от паромной пристани. Она была маленькая, чем-то похожая на заблудившегося ребенка в своих джинсиках, белой маечке под горло и короткой коричневой кожаной курточке «пилот» с расстегнутой молнией. На ногах у нее были высокие ботинки на шнуровке, а вместо дамской сумочки — потрепанный рюкзачок, стоявший рядом с ней на скамейке.

Она склонилась над толстым дневником в твердом переплете, в котором, впрочем, почти не делала записей, зато то и дело снова просматривала вроде бы уже прочитанные страницы.

Волосы Венди, густые и светлые, подстриженные «под пажа», сильно отросли и падали ей на плечи, а у корней уже примерно на полдюйма имели свой природный, каштановый цвет. Она грызла кончик ручки, надеясь почерпнуть в пластмассе хоть какое-то поэтическое вдохновение.

Ибо Венди сочиняла стихи. Это они остановили ее посреди прогулки и заставили шлепнуться на скамейку. Прекрасные рифмы так и сверкали у нее в голове, пока она не вытащила из рюкзачка дневник и ручку. Разумеется, слова и рифмы тут же исчезли, и поймать их за хвост оказалось невозможно — в точности как это бывает и со снами.

Чем больше она старалась возродить то движение души, которое побудило ее взяться за перо и бумагу, тем менее очевидным ей представлялся тот очередной всплеск поэтической фантазии. Этому мучительному процессу отнюдь не помогало раздражающее присутствие трех мальчишек-подростков, дурачившихся на лужайке всего шагах в шести от Венди.

Она довольно злобно посматривала на них и вдруг заметила, что один из мальчишек подобрал палку и целится прямо по колесам фокусника, только что выехавшего на своем велосипеде на ту аллею, где сидела Венди. Мальчишка швырнул палку, велосипед упал, и маленькая собачка вылетела из своей корзинки, укрепленной на раме. Сам фокусник тоже упал и очень неудачно, запутавшись ногами в колесах. Мальчишки, конечно, смылись, весело смеясь на бегу. Собачка некоторое время преследовала их, пронзительно тявкая, но потом поспешила к упавшему хозяину.

Венди, бросив дневник и ручку, тоже подбежала к старику.

— Надеюсь, вы не очень сильно ушиблись? — спросила она, помогая фокуснику выбраться из-под рухнувшего на него велосипеда.

Она и сама не далее как этим летом упала с велосипеда, налетев передним колесом на камень. Ее десятискоростной велик угрожающе завилял, она ударила по тормозам, но, к сожалению, нажала сперва на передний тормоз и к тому же чересчур сильно. Велосипед взбрыкнул, она перелетела через руль, а потом по крайней мере неделю страдала от сильнейших головных болей.

Фокусник ответил ей не сразу. Он все еще смотрел вслед убегавшим мальчишкам.

— Что посеешь… — пробормотал он.

И тут Венди увидела, что тот мальчишка, который кинул палку, на полном ходу вдруг споткнулся и растянулся на траве. Странный холодок пробежал у нее по спине: вредный мальчишка споткнулся сразу же после слов фокусника, и на мгновение ей подумалось, что именно они и послужили причиной его падения.

«М-да… Действительно, что посеешь, то и пожнешь», — подумала она.

И снова посмотрела на фокусника. Тот уже сел и теперь ощупывал здоровенную дыру на своих вельветовых штанах, которые и без того уже были все в заплатках и напоминали стеганое одеяло. Он коротко улыбнулся Венди, и улыбка эта мгновенно осветила все его лицо. И Венди вдруг поймала себя на том, что вспоминает Новый год и Санта-Клауса. Собачонка все старалась носом оттолкнуть руку хозяина от новой прорехи в штанах. Но оказалось, что никакой дыры там больше нет!

«Наверное, это была просто складка, — догадалась Венди. — Складка и все».

Она помогла старику дохромать до скамейки, потом прикатила его велосипед, выправила руль и прислонила велосипед к спинке скамьи. И только после этого уселась сама. Собачонка устроилась у фокусника на коленях.

— Какая умная собака! — восхитилась Венди, погладив песика. — А как ее зовут?

— Джинджер. «Имбирь» то есть, — ответил фокусник таким тоном, словно это имя было само собой разумеющимся и он не понимает, зачем ей понадобилось спрашивать.

Венди посмотрела на собаку. Шерсть Джинджера была такой же серой (а может, седой) и такой же спутанной, как и борода ее хозяина. Без малейшего намека на рыжевато-коричневый цвет, свойственный имбирю.

— Но ведь шерсть у нее совсем не рыжая! Даже и не коричневая! — невольно вырвалось у Венди.

Фокусник покачал головой.

— Это неважно. Важна ее суть. А суть у нее от рождения имбирная. Она пряничная собачка. — Он вырвал из спинки Джинджера шерстинку, и собака скорбно на него посмотрела. Шерстинку он протянул Венди, предложив: — Попробуйте-ка.

— Да нет, не стоит, — поморщилась Венди.

— Ну как хотите, — пожал плечами фокусник и, сунув шерстинку в рот, тут же ее съел, с наслаждением причмокивая.

«Господи», — подумала Венди.

— А как вы думаете, откуда берется имбирь? — спросил ее фокусник.

— Что? Вы имеете в виду вашу собаку?

— Нет, приправу.

Венди пожала плечами.

— Не знаю. По-моему, это какое-то растение.

— Вот тут-то вы и ошибаетесь! Имбирь делают так: таких вот пряничных собачек, как наш Джинджер, бреют наголо и перетирают шерсть в ступке, пока не получится порошок. Затем этот порошок выставляют на солнце суток на полтора-двое, и он вскоре приобретает свой знаменитый рыжеватый оттенок.

Венди слушала, развесив уши и широко раскрыв от удивления глаза. Лишь с огромным трудом она заставила себя встряхнуться.

«Нет, пора уходить! — подумала она. — Давно пора!»

В конце концов, она сделала, что могла: убедилась, что со стариком все в порядке. И он явно не страдает от последствий своего падения…

— Послушайте! — возмутилась она, увидев, что он взял ее дневник и начал его перелистывать. — Это очень личное!

Она попыталась отобрать у него дневник, но он отстранил ее руку, продолжая читать.

— Поэзия… — задумчиво промолвил он. — И к тому же стихи просто прелестные!

— Прошу вас…

— Вы их когда-нибудь публиковали?

Венди бессильно уронила руку и с тяжким вздохом откинулась на спинку скамьи.

— Две подборки, — сказала она, помолчав. — И несколько отдельных стихотворений удалось продать в литературные журналы.

Впрочем, поправила она себя, слово «продать» здесь не годится: ведь в журналах платят только потиражные. И хотя у нее действительно были опубликованы две подборки, но опубликовало их маленькое местное издательство «Ист-стрит Пресс», а потому книжные лавчонки в Ньюфорде были, наверное, единственным местом в мире, где продавались обе ее книжки.

— Романтично. И с этакой оптимистической ноткой… — заметил фокусник, продолжая читать дневник, где перед ним как на ладони были все ее наброски, все незаконченные стихотворения, все черновые варианты. — Но никакой «бури и натиска», столь свойственных ранним романтикам; скорее похоже на «Сумерки» Йитса или… как это называл Честертон? «Мавританством»? Когда обычные вещи кажутся необычными, если посмотреть на них немного иначе…