Александр Никитин - Бешеный лев

— Мармадол существует столько же, сколько и сама Империя. Они ровесники. — начал свой рассказ представитель, — И росли вместе. Пока Селентиум был маленьким княжеством здесь располагался деревянный форт. Однако Селентиум разрастался, усиливались и укрепления. Со временем на этом месте появилась крепость. И за свою историю она выдержала не одно нападение, прикрывая сердце государства от врагов.

Потом правитель Селентиума провозгласил себя Императором.

Последовали новые войны, а территория Империи увеличивалась.

— Всё было так… радужно? — с иронией спросил собеседник.

— Хм… Ты сообразительнее, чем кажешься, — ответил Тади на его намёк, — Разумеется нет. Это был тяжёлый путь. Страна теряла и находила. Порой, чуть ли не трещала по швам, то от бунтов и восстаний, то от войн. Так что эти стены помнят не мало крови и криков… Вскоре настал момент, когда Селентианская империя стала настолько сильна, что уже ни один из врагов не мог добраться до её сердца. Тогда крепость переделали, теперь тут администрация Его Величества.

— Я вижу это происходило не один раз.

— Угу. В последний раз Императорский дворец перестраивал под себя нынешний Канцлер, лет пять тому назад. Варвару резануло ухо, выражения «Императорский дворец» и «перестраивал под себя Канцлер» не состыковывались в его сознании…

Разве Мармадол не принадлежит Императору? Если да, то тогда почему Канцлер ведёт себя как его хозяин? К сожалению, варвар не успел задать интересующие его вопросы, — они подошли к дверям в приёмный зал.

— Мы на месте. В этот раз веди себя ниже травы, тише воды. Не вздумай сейчас показывать свой нрав! И себя и меня погубишь! Понял?

Тогда пошли, — отдал спутнику инструкции представитель дома Юния и подал знак лакею у дверей. Тот вальяжно распахнул их. Зал, в который они вошли, был наполнен роскошью, как сума скупца деньгами. Вокруг всё в буквальном смысле блистало золотом! «Сколько же денег ушло на это великолепие?» — задавал себе вопрос варвар и не мог вообразить эту сумму. Посреди просторного прямоугольного зала стоял позолоченный письменный стол и стулья. На столе были разложены бумаги и письменные принадлежности. «Да, здесь даже чернильница из золота!» — изумился варвар. У стола стоял человек. На нём был одет камзол куда богаче того, что носил Тади Буру. В нём вместо пуговиц сияли алмазы! С того места где находился варвар трудно было различить черты этого человека, но гордая осанка выдавала в нём важную особу. Тади Буру низко склонил голову и в такой позе подошёл к нему.

Варвар двигался следом, но не склонив головы. И когда человек у стола увидел это лицо его искривилось от неудовольствия. Он бросил на варвара строгий, тяжёлый взгляд. Варвар хотел было ответить на этот вызов, но помня напутствие Тади сдержал себя и нехотя опустил голову. Человек у стола презрительно фыркнул и обратил своё внимание на представителя дома Юния.

— Юний Тади Буру [1] Дворяне имеют право носить три имени: личное; имя отца или рода; и в качестве последнего по традиции берут имя дома к которому принадлежат. Все три употребляются только во время официальных мероприятий или приёмов. . Ты заставил меня долго ждать…

— Примите мои глубочайшие извинения Канцлер. Я прибыл как только смог, — смиренно ответил тот.

— Молчать! Я скажу, когда тебе будет дозволено говорить. Такое неуважение недопустимо! — продолжил собеседник, — И в добавок к этому ты притащил с собой этого невежу! Мне следовало бы приказать слугам, что бы они выпороли тебя и твоего остолопа! — Канцлер сделал паузу, чтобы у присутствующих было время оценить серьёзность его угроз и власть находящуюся в его руках, — Но на этот раз я проявлю милость.

Однако не испытывай судьбу ещё, второго шанса не будет!

— Высокочтимый Канцлер, мне лишь остаётся восхищаться вашей добротой и милосердием! Воистину ВЫ лучший из всех нас! В словах Тади Буру явно слышалась неприкрытая лесть, но похоже Канцлеру она как раз то нравилась…

— То тоже, — тон речи Канцлера смягчился, — А теперь, то за чем я тебя вызывал, — Канцлер недвусмысленно выделил «Я», чётко показывая на каком месте находится он и Тади, — Мне стало известно, что дом Марика замешан в растратах Императорской казны! Это преступление не останется безнаказанным! — Канцлер снова взял паузу, — Мне так же докладывали, что дом Юния сотрудничает с ними…

— Это клевета и лож, мой господин! Дом Юния ни в чём не связан с домом Марика! Если господин Канцлер позволит, дом Юния лично покарает отступников! — не оступившись ни на одном слове и не дрогнув ни одним мускулом произнёс Тади Буру.

— Такое рвение похвально… Но эта честь уже отдана дому Амика и дому Келша. Тади незаметно и беззвучно выругался невольно сжав кулаки от напряжения. Амика и Келш — заклятые враги дома Юния! Уж они та точно найдут всё, что можно будет использовать в качестве компромата! Дело начинает пахнуть жареным… Канцлер продолжил.

— Я не сомневаюсь в верности дома Юния, посему не склонен верить слухам о его причастности. Ты свободен! Я узнал всё, что хотел.

Когда представитель дома Юния и его спутник покинули рабочие покои Канцлера, за закрывшимися дверьми воцарилась тяжёлая, заговорческая тишина. Первым молчание нарушил варвар.

— Как ты мог так поступить! — выпалил он, больше не в силах сдерживаться.

— Тише, — вкрадчиво ответил Тади. От его слов веяло ледяным спокойствием, — Здесь и у стен есть уши. Он повёл своего спутника лабиринтом полутёмных коридоров, блуждая будто лис путающий след, пытающийся сбить с толку идущих за ним собак. Мармадол как всегда был мрачен и холоден, несмотря на то, что снаружи сияло ясное летнее солнце. Но он всё же принимал в свои неприветливые чертоги этих нежданных гостей. Представитель дома Юния остановился лишь только после того, как выработанное годами, придворной жизни, чутьё не дало знать: «Хвоста и слежки нет». И как только они остановились варвар с новой силой обрушился на Тади.

— Как ты мог так поступить?! — повторил он, свой прежний вопрос, так же громко и яростно, вкладывая в каждое слово всё своё возмущение столь низким поступком. Эхо усилило и разнесло их по бесконечным коридорам Мармадола, чудно коверкая и изменяя слова. «Как мог поступить…! Как поступить…? Мог поступить…» — Ответили вековые стены затухающим эхом. Тади Буру сморщился от раздражения, уставившись невозмутимым взглядом на варвара. И хоть в голове у него было много других задач, требующих немедленного решения, он в который раз задавался вопросом:

«А стоит ли возится с этим варваром?»

— Послушай, я никак не могу понять, что ты всё время бесишься из-за ерунды!? У вас в степи все такие нервные? — выдал в ответ Тади, вполне невинным, ровным и рассудительным тоном. Благодаря отточенному мастерству он даже смог не дать эмоциям проникнуть в свой голос. И сделано, такое усилие, было, для того, чтобы не взвинчивать собеседника ещё больше. Но произошло это не потому, что Тади не хотел этого делать или боялся варвара, а по выработанной, годами службы, привычке. Словно хорошо налаженный механизм его тело выдавало, именно, такую интонацию голоса и именно те жесты, которые нужны были в каждой конкретной ситуации. Вне зависимости от того, что на самом деле думал или хотел Тади Буру.