Екатерина Журавлева - Говорящий состихиями

Проехав около часа, чтобы удалиться как можно дальше от места битвы, решено было сделать привал. Мы были героями дня. Окорок был чудесен, Несер вытащил бурдюк с вином и произнес небольшую речь, суть которой сводилась к тому, что вся труппа обязана нам жизнью и перед нами в неоплатном долгу.

– Я слышал вы держите путь в Эледел? – спросил Несер. – Смеем мы надеяться, что оставшийся путь вы проделаете вместе с нами? Если благородным господам не зазорно будет путешествовать с бедными артистами. У нас в нескольких городах по дороге запланированы выступления, но обещаю, мы вас сильно не задержим.

Большего и желать было нельзя. Мы и сами хотели напроситься к ним в попутчики. А тут так удачно – сами предлагают.

– А когда вы планируете приехать в столицу? – придирчиво спросил Вортус, делая вид, что раздумывает.

– Выступление в столице у нас будет через восемнадцать дней, перед этим еще выступления в четырех городах.

– Хорошо! – ответил за всех Алькон. – Мы принимаем ваше предложение.

Из-за задержки с дракой и незапланированным обедом, из леса мы выехали уже далеко заполночь. Решено было остановиться на ночлег прямо у кромки леса. До Этара оставался примерно день пути, но то ли мы не рассчитали свои силы, то ли расстояние, но к городу мы подъехали после девяти вечера, когда уже основательно стемнело, а городские ворота закрылись до утра. Пришлось стать лагерем прямо у ворот.

Я мирно спал, когда неожиданно был вырван из сладких объятий крепкого предрассветного сна самым грубым образом. Сначала я услышал сквозь сон какой-то шум и возню рядом с собой. Еще не вполне осознавая, что происходит и где нахожусь, я приоткрыл глаза, пытаясь отличить сон от яви, и сообразить, что же вокруг творится. Внезапно в голове раздался отчаянный мысленный вопль Кристобаля: "Эвор! Опасность!"

Я дернулся, но было поздно. Ни сообразить, что происходит, ни отреагировать на предупреждение, я уже не смог. Прежде, чем я успел окончательно проснуться, очень быстро произошло сразу несколько событий. Меня грубо схватили, куда-то поволокли, затем самым бессовестным образом бросили лицом во что-то холодное и влажное. Я уже почти пришел в себя, чтобы понять, что все происходит наяву, а не во сне, поэтому отчаянно сопротивлялся. Не тут-то было, на меня навалилось сразу несколько человек, не давая пошевелиться. И вдавив меня в мокрую от росы траву, заломили руки за спину, быстро скрутили руки и ноги, даже рот перемотали веревкой. После этого меня на время оставили в покое и я смог осмотреться, приподняв голову.

Рядом со мной уже лежало несколько связанных тел. Приглядевшись, я понял, что это Алькон и Канк. А вокруг в утреннем полумраке сновали красно-зеленые тени. Секунда мне потребовалась, чтобы сообразить, что нас захватил отряд солдат.

Через несколько минут все мужчины были связаны и лежали, уткнувшись лицами в мокрую траву. Женщин, детей и старика Несера, солдаты не стали связывать, видно посчитав неопасными. Их согнали в кучу и усадили на траву в нескольких метрах от нас.

Нас пятерых, подтащили к повозкам, поставили на колени, и накрепко привязали спиной к колесам. Вокруг, по всему периметру нашего лагеря, капрал расставил половину своих солдат. Вторая половина в это время тут же рядом отдыхала. Каждые полчаса капрал менял их местами. Пару раз он подходил к нам, и лично проверял целостность связывающих нас веревок. Видно было, что к вопросу нашей сохранности он подошел со всей серьезностью. Интересно чего он опасался?

Кстати, кот благополучно испарился в суматохе. От него не было ни слуху, ни духу, ни отдаленного шепотка. Смылся поди в лес и сидит там развалившись на ветке, одним глазом наблюдая за событиями. Ну, и хорошо. Пусть хоть кому-то будет комфортно.

Так мы просидели около двух часов. Заведенные за спину и привязанные к колесу руки уже совершенно затекли. Спина и ноги, впрочем тоже. Но если рук я не чувствовал вовсе, то спину нестерпимо ломило, а в ногах пульсировала тупая боль. Коленопреклоненная поза сильно утомляла. Очень хотелось пошевелиться, изменить положение тела и вытянуть затекшие ноги. К сожалению, это было невозможно. Привязали нас так, что мы не имели возможности не только двигаться, но даже и просто сесть. А сидеть несколько часов на поджатых ногах, с завернутыми за спину руками, удовольствие ниже среднего.

Неудобная поза, затекшее от веревок тело, мокрая, мерзкая на вкус веревка, раздирающая рот, были еще не самым ужасным в нашем положении. К нашим страданиям прибавилось еще одно наказание – злющие утренние комары, словно почуяв легкую добычу, радостно набросились на нас. Они роились вокруг стаями, грозно гудя. Казалось, насекомые со всей округи, слетелись, чтобы поиздеваться над нами. Они лезли в нос, в уши, в глаза, садились на открытые участки кожи – лицо, шею и руки, прокусывали одежду. Мы как могли силились отогнать хоть часть этих тварей. Это было не так-то просто, учитывая, что единственной свободной для движений конечностью осталась голова. Вот ей мы и мотали в разные стороны, отдувались и отфыркивались. Уж не знаю, насколько это было эффективно, но со стороны, наверное, выглядело нелепо и забавно, потому что охранявшие нас солдаты весело ржали глядя на наши неуклюжие попытки увернуться от назойливых кровососов.

Примерно через час пытки комарами, когда мы все уже вымотались настолько, что безучастно висели на удерживающих нас веревках, и были в состоянии только изредка мотать головой, отгоняя особо зарвавшихся насекомых, окончательно взошло и начало припекать солнце. Большая часть комаров, испугавшись солнечного света и тепла, сгинула. Остались самые стойкие и прожорливые, но на какое-то время все мы испытали нечто похожее на облегчение. Однако, уже через полчаса стало понятно, что облегчение было временным. День обещал быть ясным, просветлевшее после ночи небо, улыбалось нам чистой, незамутненной ни одним облачком голубизной. А солнце тем временем поднималось все выше и грело все жарче.

Теперь мы начали изнывать от жары. Как назло, нас привязали с солнечной стороны и не было никакой возможности спрятаться от накалявшихся с каждой минутой солнечных лучей. Все тело нестерпимо зудело от бесчисленных комариных кусов. Особенно досталось незащищенным одеждой лицу и шее. Рукам наверное тоже, но я их уже давно не чувствовал. Теперь, когда начало поджаривать безжалостное солнце, я весь обливался потом. Он заливал глаза, противно стекал по спине, разъедая и без того воспаленную от комариных укусов кожу. Одежда прилипала к телу. Хотелось выть и чесаться. И пить хотелось по страшному. А еще очень хотелось окунуться с головой в ледяную воду, остудить разгоряченную кожу, унять зуд, смыть пот. Эх, напрасные мечтания, впереди таких перспектив явно не светило.