Всеволод Буйтуров - Золотой Разброс 4. Огольцы

— д , Артаньян. А какого дьявола Вы с нами едете? – поинтересовался Портос.

— Я? Потому, что князь Иван Сермягин сказал, что здесь будет возможность хорошо подраться. А Вы, друг Портос?

— Ха! Я еду…потому, что я еду. Атос?

Глаза графа де ла Фер были полуприкрыты шляпой. Слегка приподняв свой головной убор, граф грустно сказал:

— Ее тень продолжает преследовать меня. Мы должны остановить эту безумную тигрицу графиню Де Ла Фер, пока она не принесла вреда другим людям, не знающим,. на что она способна.

— Бросьте грустить, друзья! Я вот еду потому, что надеюсь и в этой варварской стране встретить приличного богослова и провести с ним пару диспутов. — Безмятежно любуясь красотами непривычной природы сказал Арамис. — А Вы, князь Иван, с каким чувством въезжаете в свою Отчизну?

— Вам, господа, этого не понять. — Невежливо буркнул Сермягин и отвернулся.

— Я от имени всех наших друзей прошу у Вас, князь Иван Сермягин, прощения. Мы действительно забылись в своем высокомерии.

— Да уж говорите прямо, Атос. Ваша деликатность всем известна. Скажите же: Арамис допустил свинство, так невежливо назвав страну Ивана варварской. По-хорошему надо бы остановиться, найти хорошую поляну, желательно на ветерке, чтобы было поменьше этих адских кровопийц-комаров, и… Но, черт меня возьми! Князь Иван! Я прошу у Вас прощения.

— Господа! Я и не думал обижаться. Друзьям вполне позволительно немного пошутить друг над другом…но в меру!

***

Чумск встретил наших друзей во всем великолепии. Середина XIX века. Ярмарка. Город украшен по-праздничному. Народные гуляния. Кулачные бои…

Славилась Чумская ярмарка не только товарами, но и кулачными боями, проводимыми в неурочное для всей страны время. Да и были те бои запрещены императором Николаем Первым, как «забава вредная». Однако в призрачном Чумске никто о таком запрете не слыхал. И такого императора пока не знали. Вот и бились от души чумцы и гости города в разгар летней ярмарки.

Кулачные бои привели Портоса в неописуемый восторг. Поинтересовавшись, прилично ли дворянину принять участие в такой великолепной забаве и получив положительный ответ, мушкетер ринулся в гущу дерущихся стенка на стенку, оставив предварительно Ивану свою шпагу и перевязь.

— Ты имей в виду, друг Портос: если рожу начистят, обижаться не полагается!

— Пусть по-пр-р-о-бу-ют! — донеслось из самого центра свалки.

Вдруг бьющуюся ораву словно взрывом разметало. На освободившемся месте стоял Портос со здоровенным синяком под глазом.

— Господа! — Завопил он панически. — Война с гугенотами, осада Ля Рошели! Успеем ли?

Народ весело смеялся: вон как басурмана в странном наряде по башке треснули — орет дурным голосом не пойми чего.

— Не беспокойтесь, любезный господин Портос. Я гарантирую Вам своевременное возвращение во Францию. — Заверила мушкетера контесса.

— Уф! — Выдохнул Портос. — А я, было, испугался, что такую драку пропустим.

— Не угодно ли прогуляться по городскому парку. В Чумске есть великолепный, как сейчас принято на английский манер выражаться, сквер на Чистой Горе. Это надо видеть! Только зайдем в гостиницу и переоденемся по-здешнему. И, извините господа, но сейчас здесь иметь при себе шпагу не модно!

— Прости, Иван! Но это уж точно варварство — дворянин без шпаги. Только из уважения к тебе подчинюсь этому странному обычаю.

***

На Чистой Горе было тихо. Шум ярмарки и народного гуляния сюда даже не долетал. Поэтому в парке на Горе собрались няньки и тетки с младенцами, чтобы те подышали чистым воздухом и размялись на молодой травке.

По сведениям соглядатаев контессы с минуты на минуту должен был осуществиться знаменитый Переход Лилии . Контессе давно докладывали об этой женщине со странными способностями. На этот раз она желала сама видеть Переход, а главное, посмотреть на реакцию своих спутников: заметят ли чего?

— Господа! Здесь, кажется, дуэль затевается! — Радостно сообщил Портос.

— Сударь! Вы наглец и мерзавец! Стреляться немедленно! Через платок! Без секундантов! Позор домогаться честной девицы средь бела дня в общественном месте! — Надрывно кричал странный седовласый человек на какого-то несуразного то ли учителя, то ли стряпчего. А сам-то каков: белая одежда — и при этом в смазных сапогах. Ничего себе!

— Позвольте, сударь! Я просто шел следом, без всяких непристойных намерений…

— Не позволю! Молчать, фанфарон штатский! Перед тобой офицер гвардии Его Императорского Величества! Смирна-а-а!

«Бежать! Нет — это позор! — Молотом стучали мысли в мозгу Ивана Семеновича, известного всему Чумску преподавателя женской гимназии. — А так — отставка, и тот же позор. Ещё растление благонравной девицы припишут!».

Тут совсем странный оборот стали принимать и так уже ненормальные события. Послышался цокот копыт, прямо на дорожку сквера въехала больничная карета, из неё выскочили два дюжих санитара и тщедушный доктор в очках с золочёной оправой. Санитары накинули на скандалиста какую-то хламиду и тут же скрутили старика её невероятно длинными рукавами.

«Смирительная рубашка»,— догадался Иван.

Санитары ловко запрокинули спеленатому человеку голову, а эскулап виртуозно влил ему в рот содержимое какой-то склянки.

— Пожалуйте, Ваше Сиятельство! Извольте с нами. Вот и кареточка уже подана. Гляньте: лошадки — чудо!

Эксцентрический субъект в смирительной рубашке для порядка пару раз дёрнулся из рук санитаров. Но, видать, снадобье подействовало быстро, обмяк и позволил себя усадить в карету, которая незамедлительно же и отбыла.

— В Скорбный дом свезут, не иначе. — Резюмировал тут как тут оказавшийся дворник, так и не успевший свистнуть в свой свисток, чтобы известить ближайшего городового о безобразии.

— Дас ист нонсенс! Песопрасие! — Крикнула немка-гувернантка, прогуливавшая свою маленькую воспитанницу, но тут же прикусила язык: зашикали няньки со спящими младенцами.

Эфемерная девица подошла к берегу озера и спокойно начала снимать с себя одежду. Странно, что никто, даже дворник, на это не обратил никакого внимания. Подумаешь редкость — девица благородного сословия прилюдно, не торопясь, совлекает с себя одежды!

А красавица-то уже в одних чулках и туфельках! Ужас! Ещё вдруг Ивана Семёновича как будто захлестнуло неведомой горячей волной: было сразу и удивительно, и стыдно, и очень-очень красиво.

Зыбкая гладь расступилась, открыв песчаное дно. Девица дошла до середины, махнула рукой, и стены воды справа и слева обрушились прямо ей на голову! И вновь Чистое Озеро ласкало взор отдыхающих своей серебряной гладью.