Дмитрий Володихин - Александр Грин. Зябкое сердце

Ей нужна была его рука и его голос.

И, если отдать себе отчет в некоторых незначительных мелочах, ей нужно было его всё. Ольга впервые подумала, что понятие «жена» при определенных обстоятельствах перестает звучать устрашающе и чужеродно. Жена... И вот что - страшно?

Да ничуть. Страшно совсем другое.

На тридцать первый день его отсутствия в их доме появилось странное существо - пятилетний марсианин. Невысокий, бледный, с рыжей бородой, расходившейся надвое, словно вилы. Выглядел он неотличимо от землянина, и лишь слова его выдали инопланетную сущность. Упав на стул, он пожаловался на угнетающую силу тяжести в этих краях. Оказывается, он переселился пять лет назад из Рязани на Марс, сидел там всё это время безвылазно и отвык от избыточного веса.

Выпив чаю, марсианин решительно попросил еще. У них там научились выращивать помидоры, дыни, айву, кофе, пшеницу и ежевику; есть свой табак и свой виноград; в общественных оранжереях тут и там висят спелые плоды граната, но их никто не трогает - давно приелись... А вот чай по какой-то Господней прихоти не приживался в тех благодатных местах. Ну что ты будешь делать! Чай - либо контрабандный и очень дорого, либо вполне законный, но запредельно дорого. Распространился, знаете ли, своего рода чайный туризм на Землю...

Мать смотрела на пришельца с терпеливым удивлением, отец - неведомо почему - с угрюмой настороженностью, а она - со спокойной надеждой.

«Когда же ты до дела доберешься, драгоценный мой инопланетянин! Тридцать первая минута тридцать первого дня - это, знаешь ли, многовато... А ты идешь на второй литр без видимых усилий, и в ус не дуешь».

Должно быть, странный посетитель встретился с нею взглядом и что-то понял. Он даже на секунду выпустил из рук чашку, поставив ее на блюдце. Потом испугался, вновь схватил ее и поднес к губам. Судорожно глотнул.

- Это вы Ольга Ильина? То есть... простите... я забыл о приличиях... Не вы ли это, госпожа Ильина?

- Вылитая я это, господин пришелец.

- Оля!

Она сделала маме невинные глаза. А что, собственно?

- Э... У меня для вас послание от магистра полевой археографии Сергея Антонова.

Суховато сказал гостюшка... У нее впервые появилось подозрение, что весть, которую он так долго таил, может оказаться ничуть не радостной.

- Господин Антонов тяжело болен и, по отзывам врачей, скорее всего, умрет в ближайшие дни. Он не может исполнить обещание, которое дал вам, и в том не его воля, а Божья. Но он молится о вас, желает вам счастья и очень любит вас. И еще он очень жалеет, что не может подарить вам еще одну сказку. Это всё, что мне велено передать, госпожа Ильина.

- Как - всё? Какие глупости! Не может быть. Всё? Повторите еще раз, вы точно упустили какую-то... какие-то...

Он повторил слово в слово.

Мать помогла ей собрать вещи и сняла деньги со счета. На Марсе ходят только наличные, это Ольга знала как Отче наш.

Отец попробовал говорить с ней повелительно:

- Тебе стоит послушать меня и прислушаться к моим словам.

«А ведь он, пожалуй, думает, что может не отпустить меня».

- Папа, извини меня, времени осталось совсем немного. Капелька. Две минутки. Папа...

- Я не отпускаю тебя! И спешу сообщить тебе о причинах своего решения. Я вижу в твоем желании мчаться без оглядки на космодром одну только блажь. Блажь, причуду и ничего сверх того! Давай-ка сядем, успокоимся и поговорим, наконец, серьезно.

«Ты не сядешь, а я и подавно не сяду. Слабый ход, папа».

Оба, разумеется, остались стоять.

- В твоем возрасте, Ольга, юным мечтательным девушкам свойственно верить в красивую сказку. И наслушавшись сказок, ты почему-то не нашла ничего более рационального, как только возвести сказку вокруг себя. Того ли мы добивались от тебя с матерью все последние годы? Сколько в этом твоем поведении ответственности за свои поступки, сколько взрослости? Я вижу: ни на гран ни того, ни другого. Подчинившись минутной вспышке эмоций, ты собираешься на другую планету - поискать там сказку, стремительно улетучивающуюся рядом с тобой здесь, на Земле! Подумай здраво, свидетельствует ли о зрелости характера твое стремление убежать в сказку?

«Вот бы он успел за две минуты. Ах, как это было бы славно! Потому что трех у меня в любом случае нет».

- Более всего меня раздражает тот факт, что мой друг, взрослый человек, попытался завести с моей дочерью какие-то отношения безо всякого позволения с моей стороны. Разумеется, я в любом случае был бы против, но хотя бы поговорить как мужчина с мужчиной... Некрасиво! Ты молчишь и, я надеюсь, начала понимать мою правоту...

«Даже не знаю, как объяснить ему... Впрочем... Иногда лучше ничего не говорить, а то еще скажешь что-нибудь».

- Ты у нас совершенно несамостоятельный человек. Да ты просто ребенок! Ни разу в жизни ты хотя бы сутки не провела вне дома, вне нашего с мамой присмотра! Что тут говорить о столь длительном пребывании в большом и сложном мире, который тебе абсолютно не известен! К тому же ты сама отлично знаешь, насколько слабое у тебя здоровье... Если бы кто-то из нас мог сопровождать тебя, вероятно, этот бессмысленный вояж на Марс оказался бы возможным. Как своего рода учебно-экскурсионное путешествие, например. Но твоя мать нехорошо себя чувствует, к тому же ей элементарно тяжело отправляться в такую даль. А я слишком занят неотложными делами... Ты... Ольга! Не понимаю твоего поведения... Я же сказал, что ты никуда не едешь! Почему... ты... сумка... сейчас же... ты... куда... сумка... остановись немедленно... и сумку... свою...

Последние слова обращены были к закрывающейся двери.

«Не поймал», - только и подумала она, заводя кар.

Отец догнал ее, когда она стояла в очереди к регистрационной стойке на симферопольском космодроме. Она не отправилась бы домой ни при каких обстоятельствах. И, кажется, слишком сильно посмотрела на него, пытаясь взглядом выразить эту простую мысль. Трудно объяснить что-то, когда и так всё понятно. Во всяком случае, тебе - всё понятно. И непонятно, как другим может быть непонятно.

От ее взгляда отец отшатнулся.

Сгорбился.

Бессильно потер пальцами лоб.

Не драться же им!

Жалея его, она произнесла:

- Извини меня, папа. Извини меня. Я не в сказку еду. Я еду к живому человеку, который мне очень нужен. Я должна быть рядом с ним. Никаких сказок, папа. Просто так вот у нас получилось, уже не переиграешь. Прости меня, папа. Пожалуйста.

Лицо у него сморщилось - все мышцы старались не дать слезам выбраться наружу. Шагнув к дочери, он робко погладил ее по руке.

- Ну... ладно... Ладно. Ты... давай-ка там это...

Замолчал и добавил тверже:

- С богом, Ольга. И ты меня прости. Обязательно!

С этими словами он сунул ей две распечатки.

- Простишь? От него было два послания, но я... как-то... мне это всё не нравилось. И, строго говоря...