Ольга Куно - Невеста по завещанию

— Понятно.

Я собиралась спросить, что ему вообще может быть понятно в этой жизни, но Дамиан, более не церемонясь, шагнул ко мне, обнял и прижал к себе. Я отчаянно пыталась высвободиться, кажется, готовая в этот момент его покалечить, из глаз брызнули слёзы. Он не реагировал никак, только продолжал держать. Наконец, я перестала вырываться и просто зарыдала, зарывшись лицом ему в грудь.

Только теперь он немного ослабил хватку и принялся гладить меня одной рукой по спине.

— Ну, что ты несёшь? — спросил он, и мягкость тона компенсировала некоторую грубость фразы. — С чего ты взяла, что никому не нужна? Раз я пришёл, значит, мне нужна, верно?

Я постепенно успокаивалась. Слёзы высохли, и я пришла в себя в достаточной степени, чтобы мне стало стыдно за только что устроенную истерику. Теперь я не знала, как посмотреть Дамиану в глаза, поэтому так и продолжала стоять, уткнувшись ему в грудь.

— Идём, тебе надо отдохнуть, — сказал он, видя, что мои рыдания окончательно стихли. — Здесь будет теплее.

Он подвёл меня к пещере, пропустил внутрь и сам вошёл, наклонив голову. Я могла стоять внутри в полный рост, он — нет.

Здесь и вправду оказалось совсем не холодно. Костёр горел очень близко и обогревал пещерку, словно камин — маленькую комнату; холодный же ветер, напротив, сюда почти не проникал. Я развязала плащ. Дамиан опустился на колени (так ему не приходилось всё время наклоняться) и расстелил свой плащ поверх жёсткой, наполовину высохшей травы, проросшей там, где камень успел превратиться в песок. Потом взял мой плащ и постелил его поверх своего.

— Ложись и поспи.

Я послушалась. Села на плащ, а потом и легла, устраиваясь так, чтобы было как можно менее жёстко. Убедившись, что я в порядке, Дамиан собрался выбираться наружу, но я почувствовала, что просто не могу его отпустить. И, на сей раз не раздумывая, обвила его шею руками.

Секунду, нет, долю секунды Дамиан, кажется, был в замешательстве. Потом, опираясь ладонями об устеленный плащом пол, он склонился надо мной, а я приподняла голову, двигаясь навстречу его губам. Это было одновременно и похоже, и непохоже на поцелуи с Эдмондом. Непохоже — потому, что прикосновений Эдмонда я никогда не жаждала так, как прикосновений Дамиана. И сам Эдмонд никогда не хотел меня так, как хотел Дамиан, — а в последнем я теперь, наконец-то, не сомневалась. Счастливо рассмеявшись этой мысли, я опустила голову обратно на плащ и потянула Дамиана за собой.

— Ника, — он чуть отстранился от меня, приподнявшись на руках, — если мы сейчас не остановимся, я пошлю всё к чёрту и больше не стану играть в эту идиотскую игру про фиктивный брак.

Я видела, как его грудь поднимается и опускается в такт учащённому дыханию.

— А тебя никто об этом и не просит, — прошептала я, снова притягивая его к себе.

— Наконец-то! — выдохнул Дамиан, с жаром впиваясь в мои губы.

Я едва успела заметить, когда успело быть отброшено в сторону моё платье и его рубашка и брюки. Кажется, в считанные секунды я осталась в одном только нижнем белье. Я прижалась губами к груди Дамиана — а сколько же можно только смотреть на его тело со стороны? — позволяя его тёплым рукам обхватить мою спину. Я почувствовала его горячее дыхание у себя на виске, а потом он поцеловал меня в ухо. Было щекотно, и я со смехом попыталась отстраниться. Его губы спустились ниже, переключившись на мою шею, зачем на ключицу.

Пальцы Дамиана слегка дрожали, когда он принялся избавлять меня от нижнего белья — тоже, кстати сказать, весьма умело. Подсказки касательно того, что где и как расстёгивается, ему точно не требовались. Когда моя многострадальная грудь, так активно обсуждавшаяся жрицами в пансионе, освободилась от корсета, я испытала чувство неловкости, но, к счастью, в пещере было не слишком светло.

Я знала, что сейчас будет больно, и непроизвольно зажалась, готовясь пройти через это ощущение. Дамиан почувствовал моё напряжение, успокаивающе погладил по голове, нежно поцеловал в макушку, в лоб, в губы, но дольше задерживаться уже не мог.

Забавно. Столько разговоров про эту болезненность, столько ожиданий, столько напряжения. А больно не было почти совсем. Буквально самую малость, да и то лишь долю секунды. И те ощущения, которые последовали затем, заставили начисто забыть даже об этом мгновении.

В религиозной среде, где я была воспитана, к этому занятию принято относиться как к вынужденной мере — ибо на свет следует производить потомство, — но при этом как к процессу самому по себе грязному, исключительно плотскому и потому греховному. Мне же испытываемые сейчас ощущения вовсе не казались сугубо плотскими. Физическое удивительным способом переплеталось в происходящем с духовным, и одно было никак не отделимо от другого. Я откинула голову назад и прикрыла глаза, полностью отдаваясь этим ощущениям, отвечая на движения Дамиана, отвечая на поцелуи, ловя его губы, когда они приближались к моему лицу.

И, когда всё закончилось, и Дамиан лёг на спину рядом со мной, я перевернулась набок и прижалась к нему всем телом, положив голову ему на плечо. Он крепко обнял меня, ещё сильнее прижимая к себе.

— Прости, это было слишком быстро, — сказал он мне на ухо, отдышавшись.

Быстро? Я не знаю, может быть. Я не имею ни малейшего представления о том, как это должно проходить и сколько времени занимать. Но мне понравилось.

— Всё хорошо, — ответила я, опуская голову и целуя его горячую кожу. — Мне ничего больше не нужно.

Он с лёгкой улыбкой качнул головой, прикоснувшись губами к кончикам моих волос.

— Нужно. Подожди немного, скоро узнаешь.

Я лениво пожала плечами и поёрзала, устраиваясь поудобнее. На плащах всё же было жестковато, а вот на Дамиане — мягко.

— Помнишь ту ночь, когда у нас гостила твоя матушка? — с усмешкой спросила я, играя пальцами с жёсткими курчавыми волосинками у него на груди.

— Ещё бы такое забыть! — рассмеялся он, откидывая голову назад.

— Ты о чём? — насторожилась я.

— О чём, — передразнил Дамиан. — Продемонстрировала мне себя во всей красе, в соблазнительной ночной рубашке и сиреневых чулках, а потом легла рядом со мной в постель с видом "Попробуй только тронь!".

— Вовсе у меня не было такого вида! — засопротивлялась я.

— Ещё как был!

— Не было!

— А кто, стоило моей матери выйти за дверь, запаковался в мешок, потом в одеяло и поспешил повернуться ко мне спиной? Я думал, свихнусь, вынужденный торчать с тобой в одной комнате до утра.

— Ты же сам ко мне даже не прикоснулся! — предъявила собственную претензию я.

— К тебе, пожалуй, прикоснёшься, — отозвался Дамиан, поглаживая моё обнажённое плечо. — Кто всю дорогу реагировал на каждое моё прикосновение так, будто её ударяют плетью?