В Бирюк - Обязалово

Куры были в порядке, какая-то придворная дама, здесь говорят: «сенная боярыня», сидевшая на задке телеги, немедленно высказалась мне насчёт неудобств, нечестья, невместности, несуразности, неприличности, непристойности и вообще: ехать вместе с курями…

— Извиняюсь. Я так вижу — ты у княгини в особо приближённых ходишь. Не просветишь ли жителя глухого лесного захолустья: чего это князь с княгиней сварились? Так кричали, я уж, грешным делом, подумал: драться будут.

Дама, прерванная в середины длинного пассажа, поджала губы, но стремление поделиться очередным «сокровенным знанием» типа сплетни, оказалось сильнее.

Как известно: «У нас всё секрет, и ничего не тайна». Секрет — это то, что каждому приходиться рассказывать персонально.

«Секрет» был обычным. Некоторое своеобразие ему придавали задействованные персонажи и местные сословно-возрастные нормы.

Гошу Долгорукого угробили в Киеве 4 года назад. Вдова вдовела-вдвовела, но — надоело. Даме слегка за тридцатник. Выданная в «нежном возрасте» в чужой далёкий край, она родила мужу шестерых сыновей. Из которых двое уже умерли.

Годы идут, жизнь проходит, а она в том самом возрасте, а кровь — греческая пополам с мадьярской — кипит. Масса благородных дам в такой ситуации как-то устраиваются — молодых, миловидных и на всё готовых прислужников всегда полно.

Но… Боголюбский. После своей молодости, столь бурной, что его готовность забавляться с «женами» отмечена даже в его «Житии», он впал в православие. И, со всей свойственной ему «безтормознутостью», насаждал повсеместно благочестие, благонравие и благопристойность.

Учитывая весьма вольные нравы, царившие при дворе его отца… причины были.

Все летописи дружно отмечают, что Андрей прогнал бояр — «соратников отца». Надо только учитывать, что многие из них были не сколько «со-ратниками», сколько «со-трапезниками». Можно было бы сказать — «со-бутыльники», но бутылок здесь ещё нет.

Боголюбский жёстко «строил» всю Залесскую Русь. И своё семейство — в первую голову. Особый оттенок придавали наличные социальные статусы.

Андрей — существенно старше, глава семьи. Но княгиня — жена отца, он должен относиться к ней как к матушке, она ему может по семейному вычитывать и указывать. Хотя сама — младше.

Он — князь, государь. Но — просто «светлый князь», а она Великая Княгиня. Он, кроме Руси и Степи, ничего не видал. А она выросла в Царьграде:

— Ах, сыночек! Полно тебе к пустякам цепляться. У нас, в Святой Софии, подсвечники завсегда шестисвечные. Чай, не юрта какая-то.

Неприязнь между «половцами» — сыновьями Долгорукого от первой жены и «гречниками» — сыновьями от второй — существовала всегда. Просто они были очень разными. Не сколько сами княжичи — они-то русские, рюриковичи. Сколько их окружения, свиты их матерей.

Андрей внёс в эту неприязнь свою страсть к «правосудию, казни и расправе».

Вдова с детьми жила в Кидекше — укреплённом городке, построенном Долгоруким возле Суздаля. «С глаз долой — из сердца вон» — не видя мачехи и сводных братьев, он не сильно их «казнил».

Но в этом, 1161 году Боголюбский решил обустроить дела церковные. И посчитал необходимы взять с собой на переговоры в Киев — «гречанку», сестру императора. В Киев снова пришли люди от императора и патриарха.

Княгине тоже хотелось развеяться, с земляками повстречаться.

Путешествие в совместном караване быстро стало мучением. И для высокоблагородных, и для всех окружающих.

Князь рычал на княгиню по любому поводу и без, их свиты — грызлись между собой.

Вчера вечером княгиня изволила слушать музыку в исполнении юноши-лютниста. Князю донесли, расцветив факт музицирования домыслами, намёками и понимающими ухмылками.

Князь рявкнул в сторону своего палача. Неразборчиво. Маноха подумал, сопоставил, вспомнил библейскую заповедь «Не убий» и пошёл делать свою работу.

Музыканта отозвали в сторонку, перебили руки, спустили штаны и уронили в реку.

Угра — маленькая речка. Летом, в межень.

По высокой холодной воде, вопя сквозь кляп от боли в сломанных руках и дёргая ногами в спутанных штанах… Парень вынырнул пару раз и ушёл с головой, «костоломы» перекрестились: «На всё воля божья». Кто помог лютнисту исчезнуть из каравана… сообразить — особой смекалки не требуется.

— Уж она как разгневалась, уж как разъярилась! Ну, говорит, пёс бешеный, всё едино по твоему не будет. Ещё, говорит, солнце не взойдёт, а я себе вдвое найду! Хоть бы с кем, лишь бы уроду этому косоглазому назло!

Поступать «назло врагам»… бывает.

«Куплю билет и не поеду. Назло кондуктору» — наша народная мудрость.

Как поёт Розенбаум:

Но: «Назло ему я отдалась первому встречному. Двоим-троим-четверым…» — чисто женский вариант.

Рассказчица, победоносно подбочась, посмотрела на меня сверху вниз. Будто это она сама явила такую… смелость?…глупость?…вздорность?

Я, честно говоря, слушал в пол-уха. Мало ли какие у благородных дам бывают заморочки. А вот куда эту толпу распихивать? Чтоб и не вякали, и не спёрли чего ценного… Сейчас быстренько вкатим им всем моей «бражки креплёной», они с полчаса «слонов послоняют» и спать расползутся. После дня дороги — сильно не распрыгаешься.

Прокол. Прокол бестолкового попаданца. Который не знает то, что все знают.

Несколько часов скачки приводят всадника в состояние статуи. Может спать стоя. Езда в телеге и стремление спасти бока от ухабов тоже обеспечивают крепкий сон. Лодейшики, намахавшись веслами, падают «без задних ног».

Но между княжеским и торговым лодейными караванами есть принципиальная разница.

У купцов — на вёслах работают почти все — караван тащит груз. У вятших — на вёслах гребцы. А остальные — пассажиры. Их — везут. За день пассажиры успевают выдрематься и выдрыхнуться. А по ночам приходит фаза активности, они ищут приключений.

Гости упорно не укладывались. Уже в полной темноте глубокой ночи я совершал штатный обход постов.

Конечно — паранойя. Но что, если Маноха решит спалить мою Пердуновку ко всем чертям? Вместе с блудливой вдовой и секретной грамоткой…

На завалинке за углом моих хором сидел спящий Алу.

— Алу, тебе спать негде?

— А, ой… Это ты? Не, есть. Чарджи велел сказать, когда хвост медведицы будет во-он на той берёзе.

Потребовалась некоторая пауза, прежде чем я понял, что торк вовсе не ожидает, что лесная медведица залезет на берёзу, чтобы задрать там хвост.

— Он за звёздами сам последить не может?

— Не. Он с бабёнкой одной занят. Тама вон, в порубе — оттуда звёзд не видать.