Ольга Пашнина - Драконьи Авиалинии

Но несколько десятков лет назад появился другой тип драконов. Те, что ненавидят людей. Говорят, это целенаправленно взращивается кем-то глубоко в горах. Говорят, это женщина. Но ничего по этому поводу мы не можем сказать. Идет масштабная работа как среди драконов, так и среди людей. Люди подкупаются, запугиваются, им врут или находят тех, кто готов убивать лишь потому, что это приносит удовольствие.

Драконов запугать нельзя. Но можно сыграть на их гордости и обиде, некоторые считают, что апокалипсис был виной людей. На деле же, конечно, все, что произошло, целиком и полностью вина Меридии. Она ненавидела мир, в котором погубила собственного ребенка и Ладона.

— А что стало с их ребенком? — не удержалась и спросила я.

— Не знает даже Асбьерн. Вроде как он умер, но… чего только не бывает в мире. Может, живет где-то, наблюдает за миром, из которого давным-давно ушла его мать. Я понимаю, о чем ты думаешь. Возможно, это он. Не знаем. Да и не важно, наверное. Важно, что этому человеку, или кто он там, удалось убедить драконов, что их угнетают, что люди — их враги, а «ДА» — главный враг. И немало людей в ваших городах поддерживают такую точку зрения. Все это было давно и умело спланировано. Сейчас обстановка накалилась. Пока возникают лишь одиночные вспышки — протесты, недовольства, небольшие хулиганства и нападения. Вам дают прочувствовать настроение народа. А вот ударят, скорее всего, единым фронтом.

— Зачем? — от услышанного у меня пропал аппетит.

— Кто знает, — пожал плечами Блант. — У того, кто это делает, свои мотивы. Вряд ли они станут нам понятны. Мы не влезали в ваши дела, но сейчас Асбьерн принял решение вмешаться. Удача, что нам удалось встретить Златокрылого.

— А почему мы здесь? — спросила я. — В смысле, что там случилось с Расщелиной?

— Увы, Блейк, этого сказать не могу. Сам плохо понимаю, это магия драконов. Они что-то чувствуют. Что-то злое, нехорошее, угрожающее жизни людей. Все, я и так слишком много сказал. Извини, но меня четвертуют, если узнают.

Он заметил, как погасла моя улыбка, и поспешно пояснил:

— Шутка. Ты как, здесь остаешься? Мне надо поговорить с Лорел, помочь ей приготовить ужин.

— Вам нужна помощь? Не сидеть же здесь до ночи.

— Лишними руки не бывают. — Блант помог мне подняться с земли. — Идем!

Кайла не было весь день. Пока мы готовили рагу и овощной салат, пока ужинали. Пока сидели у костра со сладкими булочками и чаем, пока мужчины развлекали нас песнями. И когда я ушла спать, его тоже не было. Блант проводил меня до палатки — страшновато было идти одной в кромешной тьме предгорья. Пожелал спокойной ночи и как-то обеспокоенно глянул в сторону гор.

— Что?

— Должны были уже вернуться, — сказал он. — Златокрылого отвезла его драконица.

Сердце пропустило пару ударов.

— А, заговорились, наверное, — махнул рукой наездник. — Ладно, отдыхай. Завтра утром будет ясно, можно ли вам вернуться домой.

Сон не шел. В лагере уже погасли огни, хотя до меня и доносились неясные голоса и другие звуки. Было немного страшно лежать одной, не зная, что там с Кайлом, что с Элькой, как она там. Что вообще происходит вокруг.

Наконец я задремала, съежившись от пронизывающего ночного холода, пробравшегося сквозь стены палатки. Сквозь сон уловила какой-то шорох, но испугаться не успела.

Почувствовала тепло: меня накрыли курткой. И рука прошлась по волосам, слегка задержавшись на макушке.

— Эх ты, — раздался скорбный, но тихий вздох Кайла. — Глупая.

Просыпаться не хотелось. Устраивать разборки — тоже. Ожидала, что сейчас он ляжет рядом, а утром о чем-нибудь побеседуем. Да хоть бы о том, что сказал Асбьерн.

Но не вышло. Я услышала шум, будто кто-то расстегивает рюкзак, какое-то шевеление. Потом ощутила осторожный и почти невесомый поцелуй в многострадальную макушку. И как-то резко проснулась. Но Кайла в палатке уже не было, как и его рюкзака. Однако куртка мужа по-прежнему оставалась на мне.

От сонливости не осталось и следа. Я подскочила, просунула руки в слишком широкие рукава и высунулась на улицу. Кайл быстро шел меж палаток, к чему-то темному вдалеке. В этом темном я признала Берр.

Выскочила, как ужаленная, и рванула вслед за мужем. Правда, старалась производить как можно меньше шума, понимая, что Кайл не спросил разрешения у хозяев этого лагеря.

Нагнала я его только у самой драконицы. Запыхавшись остановилась. И только тогда он меня заметил.

— С ума сошла? — Кайл говорил тихо. — Немедленно вернись в палатку!

— Я хочу знать, куда ты, — упрямо покачала головой я. — Улетаешь? Асбьерн попросил? О чем вы говорили?

Кайл поморщился.

— Ты совсем не можешь без вопросов? Просто иди и спи.

— Нет! Ответь, куда ты собрался.

Муж тяжело вздохнул. Посмотрел куда-то вдаль, словно спрашивая у Высшего, за что я ему досталась.

— Блейк, я должен лететь в Лесной, поговорить с Лэрнстом.

— Асбьерн или Блант знают?

— Нет, — помолчав, ответил Кайл.

— То есть ты не знаешь, что там происходит? И какой опасности ты подвергаешься?

Он вдруг схватил меня за плечи и несильно тряхнул.

— Да как ты не поймешь? Там остались люди, драконы, которые ждут указаний. Которым надо все объяснить, которых надо успокоить. Там остался Стерх, который не способен ни на что, кроме возмущенного кудахтанья. Там моя дочь. Иди в палатку, пожалуйста!

— Вот еще! Я полечу с тобой! Эльку я тоже люблю, как и «ДА». И тоже волнуюсь.

— Ну уж нет!

— Да, Кайл, да! — рявкнула я, насколько позволяли возможности. — Я не могу остаться здесь одна. Не могу отпустить тебя в неизвестность. Я хочу вернуться к Эльке, хочу улететь с тобой. Не согласишься, подниму крик. Как думаешь, Блант обрадуется твоей попытке побега?

Он даже закашлялся.

— Шантажистка! Откуда ты взялась на мою голову?

Сомкнулись объятия, очень крепкие, лишающие дыхания. И губы впились в мои.

— Где еще найти такую, как ты? — пробормотал Кайл, отстраняясь.

— Зачем тебе еще одна? — ошарашенно спросила я.

Такие переходы меня пугали.

— Для Лэрнста, — вдруг расплылся в ехидной улыбке Кайл. — Он мне страшно завидует.

Чуть-чуть покраснела и порадовалась, что в темноте это было не заметно. Раздался тяжелый вздох.

— Сладкая, иди спать. Мне одному будет гораздо проще, я не буду отвлекаться на присмотр за тобой. А когда все успокоится, вернешься к Элле, ко мне. Здесь безопаснее. Я не хочу тебя оставлять, но и не хочу, чтобы ты пострадала. Не упрямься, сладкая. Сделай, как говорят, ты же обещала быть послушной.

Повинуясь внезапному порыву, я приподнялась на носочки и уткнулась носом в шею мужа. Жест, намного более личный, чем поцелуи или объятия. Для меня, по крайней мере. Ставший родным и привычным свежий запах с нотками чего-то доселе незнакомого. Не могла я его одного отпустить почему-то. Просто знала, что если отпущу, то все — или больше не увижу, или еще что-нибудь случится.