Роберт Сильверберг - Песни умирающей земли. Составители Джордж Р. Р. Мартин и Гарднер Дозуа

Дабы прекратить их перепалку, Тьяго грохнул кулаком по столу — тем самым он заодно и подозвал служанку. И, только сделав заказ, он поинтересовался у волшебников, зачем те разыскивают Кугеля.

— Вопрос сложный, я бы даже сказал — мутный, — ответил Васкер. — Если вкратце, Юкоуну, Смеющийся Маг, похитил кое-какие из наших органов и конечностей. Мы поручили Кугелю возвратить их, а заодно и вооружили его знанием о том, как навсегда покончить с Юкоуну. Да, утраченное вернулось к нам, но в состоянии весьма далеком от идеального. Потому-то мы и хромаем, чешемся да трясемся, а бедолаге Пелейсиасу и вовсе выразить свое возмущение не проще, чем шелудивому псу.

Как подумалось Тьяго, Васкер изложил суть проблемы несколько размыто.

— И вы вините в этом Кугеля? А почему не Юкоуну или кого-то из его слуг? Может ведь быть так, что причина в условиях, в которых хранились органы. Например, консервант оказался не очищенным должным образом. Мне кажется, что вы чего-то недоговариваете.

— Боюсь, вы просто не до конца представляете всю степень грехопадения Кугеля. Я могу…

— Я знаю его не хуже, чем любой другой, — прервал Тьяго. — Это коварный и жадный тип, и он без всякого зазрения совести использует людей. И все же никогда и ничего не делает просто так. Вы должны были действительно изрядно насолить ему, чтобы удостоиться подобного возмездия.

Пелейсиас создал мычащий аккомпанемент дружному хору возмущенных волшебников, с пеной у рта доказывающих всю несправедливость этого утверждения. Наибольшее красноречие проявил Архимбауст:

— В последний наш совместный вечер мы пили вино из погребка Юкоуну, поднимали друг за друга тосты и наслаждались жареной гусятиной, — заявил он. — Вместе пели похабные песни и травили пошлые анекдоты. А Пелейсиас даже исполнил «Пять милых суждений», дабы освятить торжество и связать нашу дружбу.

— В таком случае я вынужден посоветовать вам одуматься, пока вы не продолжили разваливаться дальше. — Служанка принесла заказ, и Тьяго втянул носом ароматный пар, поднимающийся над чайником. — Я и обычных обманщиков-то не слишком люблю, не говоря уж о двуличных волшебниках.

Четверка стариков ретировалась к двери и принялась там что-то оживленно обсуждать (Пелейсиас то и дело дополнял разговор скорбными стонами). Послушав этот спор с минуту или около того, их молодой спутник что-то прошипел с явной досадой. Он отбросил свою шляпу, выпустив на свободу облако темных волос, и внезапно оказался юной и условно миловидной дамой: острый подбородок, жгучие черные глаза и очаровательный маленький ротик, изображавший сейчас явное недовольство. Ее даже можно было бы назвать красавицей, не окажись ее лицо изуродовано шрамами настолько, что напоминало лоскутное одеяло. Самый длинный рубец тянулся от скулы и вдоль всей шеи; кроме того, он был еще и шире остальных и выглядел определенно так, словно нанесший его собирался не изуродовать женщину, а убить. Она подошла к Тьяго и обратилась к нему напряженным хриплым шепотом — это было последствие той самой раны, не иначе.

— Они утверждают, что, перебирая вещички в жилище Юкоуну, Кугель наткнулся на карту, которую создал волшебник Пандельюм, живущий на планете, что обращается вокруг далекой звезды, — сказала она. — На карте этой отмечено местоположение башни. Внутри нее хранятся заклятья, и тот, кто сумеет их изучить, переживет гибель Солнца.

— Вот теперь поступок Кугеля обретает смысл, — ответил Тьяго. — Он пытался оградить себя от преследования.

Волшебники отошли от двери, и Васкер недовольно покосился на женщину.

— Раз так, слушайте, что мы предлагаем, — обратился он к Тьяго. — Мы перенесем вас с Дерве к точке неподалеку от Йоко Анвара, туда, где располагается башня Пандельюма. Там вы…

— Что еще за Дерве?

— Дерве Корим из дома Домбер, — представилась женщина. — Я правила Силем, пока меня не одурачил твой двоюродный братец.

В последнем слове определенно прозвучала ненависть.

— Это Кугель тебя так?

— Он не носит кинжалов. Так развлекаются бузиаки — уродливый душой и телом народец, населяющий Великий Эрм. И все же Кугель повинен и в моих шрамах, и много в чем еще. В обмен на информацию он передал меня в руки бузиаков, словно какой-то мешок тиффля.

— Вернемся к делу, — не терпящим пререканий голосом произнес Васкер. — Оказавшись на месте, вы должны будете проникнуть в башню и обездвижить Кугеля. Не позволяйте ему сдохнуть, пока мы его не допросим. Справитесь — и мы поделимся с вами всем, что сумеем от него узнать.

Прислужница принесла гляс, и Тьяго окинул тарелку довольным взглядом.

— Когда мы закончим с ним, — продолжал тем временем Васкер, — вы можете вдосталь насладиться, истязая его любыми способами. — Волшебник выдержал паузу. — Надеюсь, мы договорились?

— Договорились? — Тьяго повел плечами, и его суставы издали довольно отчетливый хруст. — Наша беседа еще только началась. Уж не детектор ли магии я наблюдаю на шее Архимбауста? А амулет, прицепленный к шляпе Диссерла, если не ошибаюсь, способен мгновенно погружать в сон? Подобные погремушки не помешают в предложенном вами предприятии. И еще мы не обсудили мой гонорар. Присаживайтесь, господа. Если желаете, можете даже приложиться к моему глясу. И давайте уповать на то, что к тому моменту, как наша трапеза подойдет к концу, вы согласитесь на мои условия.

Лес, известный как Великий Эрм, производил впечатление гигантского собора, лежащего в руинах. Огромные, подобные контрфорсам стволы тонули в тени древесного свода, откуда свисали обросшие мхами ветви, казавшиеся сломанными в какой-то давней катастрофе стропилами, которые обмотали сорванными со стен гобеленами. Порой до Дерве Корим и Тьяго доносились отчаянный топот или же вопль, какой определенно не могла произвести человеческая глотка; один раз они даже заметили, как из гущи листвы рухнула на землю неуклюжая белая тварь, тут же поспешившая скрыться в тени деревьев, — она становилась все меньше и меньше, пока не превратилась просто в белую точку, словно отдалилась от путников на расстояние, которое взгляд в столь плотном лесу определенно не мог пронзить. Казалось, это существо прорвало брешь в самой ткани реальности и теперь удирало к неведомому логову где-то за гранью мира.

Холмистая местность, по которой они только что шли, внезапно сменилась глубокими оврагами и провалами. Все вокруг заросло мхами и лишайником, превращавшими здоровенный пень в оранжево-черную цитадель людоеда, а поваленный ствол — в построенный феями мост, перекинувшийся от мерцающего зеленым светом валуна к зарослям папоротника, где длинноногие, размером с дверную ручку пауки плели свои почти невидимые тенета, готовя западню для ирликсов — серых человекоподобных созданий росточком не более бельевой прищепки. Малыши отчаянно пытались вырваться из шелкового плена, пищали и старались пронзить своими крошечными копьями волосатое брюхо пленителя, уже спускавшегося, чтобы их ужалить.