Орсон Кард - Седьмой сын

Когда Сказитель добрался до земли, то уже полностью пришел в себя. Он размышлял и размышлял, пытаясь раскрыть видениям свое сознание, что необходимо, чтобы стать хорошим прорицателем. И каждый раз, когда ему казалось, что он крепко и надежно ухватил что-то, оно уплывало и изменялось. Он слишком цеплялся за каждую мысль, в результате все дело тормозилось и он оставался как и прежде в полной неуверенности. У подножья дерева он раскрыл свою сумку и достал оттуда Книгу Притч, впервые открытую им в восемьдесят пятом году для Старого Бена. Осторожно расстегнул застежку переплета, закрыл глаза и провел руками по страницам. Открыв глаза, он обнаружил, что его пальцы лежат на Адских Притчах. Конечно, очень подходяще. Его палец коснулся двух притч, обе написаны его собственной рукой. Первая не имела значения, другая же казалась подходящей. «Глупец видит не то дерево, что видно мудрецу.»

Тем не менее, чем больше он старался понять смысл этой притчи применительно к его размышлениям, тем меньше видел связи с ними, разве что упоминание о деревьях имело какое-то отношение к нему. В конце концов он вернулся к первой поговорке: «Если глупец начнет бороться со своей глупостью, то станет мудрецом.»

Ага. Это уже кое-что. Это был глас пророчества, записанный им еще до начала своих странствий, во времена прежней жизни в Филадельфии. В ту ночь, когда Книга Притчей впервые ожила для него и он увидел, как горящие буквы слагаются в слова, которые должны быть записаны. Ночь эту он провел без сна, пока свет восходящего солнца не залил пылающую страницу. Старый Бен, как всегда по утрам ворчливый, с грохотом спустился вниз по лестнице, понюхал воздух и сказал: «Я надеюсь, ты не пытался спалить дом, Билл?» «Нет, сэр», отвечал Сказитель. «Но мне было видение о том, что Господь хотел сказать в Книге Притчей и я записал его.» «Ты совсем одурел с этими своими видениями», сказал Старый Бен. «Истинные видения исходят не от Бога, а из сокровенных уголков человеческого сознания. Если тебе захочется, можешь записать это как притчу. Мысль слишком агностическая, чтобы я мог использовать ее для Альманаха Бедного Ричарда». «Взгляните сюда», сказал Сказитель.

Старый Бен посмотрел и увидел, как гаснут последние язычки пламени. «Что ж, это действительно отличный фокус с буквами. И ты еще утверждал, что не имеешь никакого отношения к магическому искусству». «Но я действительно не колдун. Просто Бог даровал мне это видение». «Бог или дьявол? Если тебя окружает свет, Билл, откуда тебе знать, слава ли это Господня или адский пламень?»

«Я не знаю», сказал Сказитель, все больше и больше сомневаясь в себе. Ведь он был очень молод, не достиг даже тридцати лет, и легко приходил в смущение перед лицом великого человека."

«Или, может, правда действительно открылась тебе, раз ты жаждешь ее так сильно?», Старый Бен покачивал головой, пытаясь разглядеть страницы Книги Притчей через малые стекла своих бифокальных очков. «Буквы прямо-таки выжжены. Забавно, не правда ли, меня называют волшебником, хотя я им не являюсь, а ты, настоящий волшебник, отказываешься признавать это». «Я прорицатель. Ну… хотел бы им стать».

«Я поверю в это, Билл Блэйк, не ранее чем исполниться хотя бы одно из твоих пророчеств».

Все последующие годы Сказитель ждал полного исполнения какого-нибудь из своих пророчеств. Но когда, казалось, это происходило, из глубин его памяти звучал голос Старого Бена, предлагающий иные объяснения, насмехающийся над ним за то, что он так страстно желает обнаружить связь между пророчеством и реальностью.

«Пророчества не сбываются», сказал бы Старый Бен. «Они могут быть полезными – это верно. Твой разум может находить зависимости между различными вещами и это может приносить пользу. Но сбывшееся пророчество – это совсем другое дело. Это означает, что ты отыскал закономерность, существующую независимо от того, понимаешь ли, замечаешь ли ты ее. И я должен сказать, что в моей жизни я не встречал такой закономерности. Были времена, когда я подозревал, что таких закономерностей вообще не существует и все связи, соединения, зависимости и подобия лишь порождения разума и не имеют смысла».

«Так почему же земля не растает у нас под ногами?», спросил Сказитель. «Потому что мы ухитряемся убедить ее удержать наши тела на себе. И еще из-за сэра Исаака Ньютона. Он был таким чертовски убедительным малым. И даже если люди сомневались в том, что он говорит, земля-то верила и продолжала держаться на месте». Старый Бен рассмеялся. Он никогда не мог заставить себя поверить хотя бы собственному скептицизму.

И теперь, сидя с закрытыми глазами у подножия дерева, Сказитель пытался связать притчу о Ное со Старым Беном. Очевидно, Старый Бен был Хамом, видевшим обнаженную истину, ничтожную и постыдную, и высмеивавшим ее, в то время как все почтительные сыны Церкви и Университета спешили истину вновь прикрыть, чтобы не было видно сколь она жалка. Так, чтобы мир продолжал считать истину цельной и величественной, не видя ее в момент обнажения скрытой слабости.

Вот в чем состоит толкование притчи. И исполнение пророчества. Когда мы видим истину, она смешна, и желающий служить истине не должен пытаться увидеть ее воочию.

В то мгновение, когда ему наконец открылось это, Сказитель вскочил на ноги. Он должен найти кого-нибудь, чтобы рассказать о своем великом открытии, пока он сам еще в него верит. Ведь в притче из его Книги сказано:

«Сосуд удерживает, фонтан отдает». Если он не сможет поделиться с кем-нибудь своей историей, она станет затхлой и лежалой, она засохнет внутри него, в то время как если ее пересказать, она останется свежей и значимой. Как это сделать? Лесная дорога, лежавшая неподалеку, вела к большой белой церкви с высокой как дуб колокольней – он видел ее не далее чем в миле от дерева, на котором сидел. Она была первым таким большим зданием, которое он видел после Филадельфии. Большое здание, построенное только для того, чтобы в нем могло собираться множество людей, означало, что здешний народ считает, что у них найдется достаточно места для вновь прибывших. Добрая примета для странствующего рассказчика историй, который живет, полагаясь на щедрость незнакомых людей, могших пустить его к себе и накормить, хотя ему нечем заплатить кроме того, что содержалось в его Книге и его голове, пары сильных рук и выносливых ног, которые прошагали уже десять тысяч миль и послужат ему как минимум еще на пять тысяч.

Дорога была разбита фургонами, а значит, использовалась часто, и в выбоинах была укреплена досками, образующими покрытие достаточно крепкое для того, чтобы фургоны не завязали в размокшей от дождя почве. Так что, похоже, это место скоро станет городом, не так ли? Но большая церковь не обязательно означала открытость, она могла свидетельствовать и о непомерных претензиях. Во всех рассуждениях всегда таится опасность, подумал Сказитель: существуют сотни возможных следствий каждой причины и сотни возможных причин каждого следствия. Он подумал, не записать ли ему эту мысль в Книгу и решил, что не стоит. В ней не было ничего, несущего отпечаток его души, и никаких божественных или дьявольских отметин. Она не являлась откровением, он дошел до нее сам. А значит, не могла быть ни пророчеством, ни истиной. Дорога упиралась в обширное пастбище у реки. Сказитель догадался о реке заранее по запаху текущей воды – у него было хорошее обоняние. Вокруг пастбища были разбросаны несколько домов, но самым большим из них был окрашенный в белое дощатый двухэтажный дом с вывеской «Вивер». Теперь, увидев дом с вывеской, Сказитель понял, что живущие в нем люди хотят, чтобы никогда не бывавшие здесь ранее проезжие узнавали это место, а это было все равно, что прямо сказать, что дом открыт для всех. Поэтому Сказитель подошел прямо к дому и постучал.